Читать книгу - "Поцелуй смерти - Лорел Гамильтон"

У двери послышалось какое-то шевеление, но вампир вывертывался из рук Дольфа, и у меня не было времени обернуться, чтобы глянуть, кто пришел на подмогу.

Я двинула вампира ногой в ребра – как меня учили: представляя, что бьющая нога пробивает грудную клетку и выходит на несколько дюймов с другой стороны. Такую цель учили ставить на дзюдо, и даже сейчас, когда я тренируюсь в боях без правил, сработали старые навыки: я прицелилась пробить насквозь тело и стену. Только я забыла две вещи: во-первых, у меня сила теперь больше человеческой, во-вторых, на мне шпильки в три дюйма.

От удара вампир отшатнулся прочь от Дольфа, хватаясь руками за ребра, и прыгнул ко мне, все еще лежащей на столе боком. Я снова ударила, на этот раз метя в грудину, чтобы сбить ему дыхание – будто он человек и ему все время надо дышать. В драке срабатывает выучка, кто бы ни был противником.

Удар пришелся ему прямо в грудь, шпилька погрузилась в грудную кость, и сила удара вдвинула ее вверх, к сердцу. Я почувствовала, как каблук входит, успела подумать, достанет ли он до сердца, и тут вампир среагировал на укол. А до меня дошло, что на туфле есть застегнутый ремешок, а каблук застрял в груди вампира, который отпрянул и потащил с собой мою ногу, а следом и меня со стола. Рост у меня небольшой, и пришлось упираться руками в пол, чтобы не повиснуть, болтаясь на одной туфле. Я ничем не могла себя защитить и ничего сделать не могла, чтобы юбка не задралась. Меня обуял приступ стеснительности: чулки и стринги оказались на виду у всех собравшихся, черт бы их побрал! Но если пострадает только моя скромность, то как-нибудь переживу.

По комнате стал разливаться яркий белый свет, вампир зашипел и попятился. Мне пришлось тащиться за ним через всю комнату, перебирая руками, а каблук начал выходить из раны – все-таки сколько-то я вешу. И уже выскользнул полностью, когда в комнату вошел человек, держащий освященный предмет, горящий белым и неожиданно холодным светом, будто в руке у него светилась звезда. Никогда раньше мне не приходилось видеть такое яркое свечение освященного предмета, если при этом не светился рядом какой-нибудь и мой. Сейчас, когда я лежала на полу, одергивая юбку, и смотрела на идущего мимо Зебровски, это было очень впечатляющее зрелище. В высоко поднятой руке он держал крест, а сам почти весь терялся в тени этого яркого пламени. У меня в глазах мелькали цветные пятна, я пыталась проморгаться и мечтала о маске сварщика. Никогда свет не казался таким ярким, когда светился только мой крест. Но нам разрешено иметь в допросной освященные предметы лишь в случае, когда вампир арестован по обвинению в нападении или убийстве. Тогда можно сказать, что нам нужна защита или нечто такое, что нельзя у нас отобрать, как отбирают оружие.

Дольф протянул мне руку, я ее приняла. Были времена, когда бы я этого не сделала, но сейчас я понимала, что это уважение и товарищество, а не сексизм. Зебровски он бы тоже руку протянул.

А Зебровски загнал вампира в дальний угол светом своей веры, потому что освященный предмет светится, только если держащий его верит или если сам предмет был освящен кем-то достаточно праведным, чтобы освящение держалось. Есть несколько священников, которым я бы не доверила освящать воду, потому что она у меня в критические моменты не засветилась бы. Церковь поддерживает контакт с истребителями вампиров и собирает сведения, кто из священников провалил испытание в вере. Я при этом чувствую себя стукачом.

Вампир скорчился в углу, пытаясь стать как можно меньше, закрывая лицо локтем.

– Прекратите! – вопил он. – Больно, больно!

Из пылающего света раздался голос Зебровски:

– Уберу, когда будешь в наручниках.

Полисмен принес новый комплект наручников и кандалов, сделанный специально для подозреваемых противоестественной природы. Это недешевая штука, поэтому даже в РГРПС их немного. Барни – вампир новый, и мы не думали, что он настолько опасен, чтобы их применять. Ошиблись.

Я посмотрела на полицейского у стены. Кто-то проверял ему пульс, и он застонал и пошевелился. Чертовски больно ему было. Он был жив, но не благодаря каким-то моим действиям. Я оказалась глупой и самодовольной, и от этого пострадали люди. Терпеть не могу, когда я виновата. Вот просто терпеть не могу.

У полицейского глаза вылезали из орбит, но он подошел к вампиру. Мы с Дольфом одновременно взялись за наручники с металлическим стержнем, соединяющим ручную и ножную цепь. И переглянулись.

– Это я сняла с него наручники, играя в доброго копа. – Он всмотрелся мне в лицо. Коротко стриженные, аккуратные темные волосы, все же достаточно длинные, чтобы растрепаться в драке. Он их пригладил, глядя на меня серьезными глазами. – И вообще не капитан должен драться с задержанными, даже если он тут самый здоровенный, – улыбнулась я.

Он кивнул и предоставил действовать мне. В былые времена он взял бы все на себя, но теперь он знает, что в этой комнате меня ранить труднее всех, – кроме вампира. Я могу выдержать хорошую трепку и продолжать функционировать, и еще он понимал без слов, что я себя виню за то, что ситуация вышла из-под контроля. По протоколу вампир должен был быть скован по рукам и ногам. Я сняла с него наручники, чтобы он со мной стал говорить. Была уверена, что с таким вампирским младенцем, как Барни, справлюсь даже когда руки у него свободны. Нам еще повезло, что все живы остались.

Все это Дольф понимал – на моем месте он бы чувствовал то же самое, – поэтому он пропустил меня к вампиру. Махнул полисмену, чтобы тот отошел, а сам встал у меня за спиной – просто на всякий случай. Человек шести футов восьми дюймов ростом и в хорошей спортивной форме мне для страховки вполне подходит. Было время, когда Дольф мне не доверял из-за того, что у меня романы с монстрами, но он со своими пунктиками разобрался, а мне выдали настоящий федеральный значок. Я теперь по документам настоящий коп, а Дольфу как раз нужен был повод простить мне мои отношения с монстрами. Новый значок вполне для этого годился. Плюс еще тот факт, что Дольф одно время вел себя по отношению ко мне очень нехорошо и довел до того, что из-за своей ненависти к противоестественно ограниченным чуть не лишился значка и самоуважения. Но несколько серьезных разговоров с местными вампирами, особенно с бывшим копом по имени Дэйв, владельцем бара «У мертвого Дэйва», помогли ему обрести мир с собой.

Я обошла по краю круг света, созданного холодным белым сиянием креста в руках Зебровски. Вампир перестал вопить и только хныкал в углу. Я как-то ни разу не спросила никого из моих друзей-вампиров, каково это: вот так лицом к кресту. Это правда больно, или это просто сила, перед которой нельзя устоять?

– Барни? – окликнула я его. – Барни, я сейчас на тебя надену наручники, чтобы сержант Зебровски мог убрать крест. Барни, ответь. Я должна знать, что ты меня понял.

Я присела около него, но не настолько близко, чтобы до него дотронуться. Все-таки слишком близко, если вдруг он снова взбесится, но кому-то надо было к нему подойти, и я на эту работу назначила себя. Я не могла бы стоять тут и смотреть, как он кого-нибудь другого порвет, и знать, что это я дала ему такую возможность. Самоуверенность заставила меня его расковать, чувство вины вынудило теперь нагнуться к нему и стараться до него докричаться.