Читать книгу - "Молодая Элита - Мари Лу"

У меня зазвенело в ушах. Юношам и девушкам разрешалось вступать в брак не ранее, чем по достижению семнадцати лет. Гость толкал отца к нарушению закона. Склонял бросить вызов богам.

Отец наморщил лоб, однако спорить не стал.

– Наложница, – наконец проговорил он. – Господин, вы должны знать, как это скажется на моей репутации. С таким же успехом я мог бы продать ее в публичный дом.

– А в каком состоянии ваша репутация пребывает сейчас? Сколько вреда увечье Аделины уже нанесло вашему доброму имени? – Гость подался вперед. – Надеюсь, у вас нет подозрений, будто я содержу тайный притон или что-то в этом роде. Аделина попадет в круг знати, о чем вы так мечтаете.

Отец глотал вино. У меня задрожали руки.

– Наложница, – повторил отец.

– Думайте побыстрее, господин Амотеру. Это мое первое и единственное предложение.

– И все-таки мне надо подумать.

Мне не понравился заискивающий тон отца. Похоже, он уже решил продать меня женатому незнакомцу и хотел лишь соблюсти приличия.

Не знаю, сколько времени длились отцовские раздумья. Когда он заговорил снова, я чуть не подскочила.

– Аделина могла бы стать вам достойной парой. Вы мудро подметили ее достоинства. Даже с этой… отметиной она красивая девушка. Но… своенравная.

Гость качнул бокал.

– Я ее усмирю. Тогда по рукам?

Я закрыла глаза. Мой мир провалился в темноту. Я представила лицо гостя рядом со своим, его руку у меня на талии. Представила его отвратительную улыбку. Даже не жена. Наложница. От этой мысли мне захотелось втиснуться в лестницу. Тем временем отец с гостем пожали руки и чокнулись.

– По рукам. – Казалось, отец сбросил с плеч тяжкий груз. – Завтра она будет вашей. Только… соблюдайте осторожность. Не хочу, чтобы ко мне вломились инквизиторы и оштрафовали за нарушение закона. Я же отдаю вам несовершеннолетнюю.

– Она мальфетто, – напомнил отцу гость. – До них властям нет дела. – Он встал, изящно натянул перчатки. Отец склонил голову. – Утром я пришлю за ней карету.

Пока отец провожал… моего нового хозяина, я торопливо вернулась в спальню и остановилась посреди комнаты. Меня била неудержимая дрожь. До сих пор слова отца для меня будто нож в сердце, а ведь пора бы к ним привыкнуть. «Моя бедная Аделина, – сказал он однажды, поглаживая мою щеку. – Это позор. Посмотри на себя. Разве кто-нибудь захочет взять в жены мальфетто вроде тебя?»

Я пыталась себя успокоить. «Все будет хорошо. Ты хотя бы избавишься от отцовской власти. Быть может, тебе даже понравится». Уговоры не помогали. В груди ощущалась неимоверная тяжесть. Я знала правду. Мальфетто не нужны никому. Они способны лишь накликать беду. Их боятся. Женатому аристократу захотелось поразвлечься с молоденькой девчонкой. А когда я ему наскучу, он не задумываясь вышвырнет меня прочь.

Я оглядела комнату, потом подошла к окну. Мне нравилось смотреть в окно. Даже сейчас это немного успокоило меня. Стекло было исчерчено сердитыми дождевыми струями. В тихие ночи из окна открывался красивый вид на Далию. Я любила разглядывать кирпичные башни, увенчанные куполами, чистенькие мощеные улицы, мраморные храмы. Любила разглядывать гавань. Мне казалось, что город незаметно переходит в море. Тихими ночами по заливу скользили золотые огоньки гондол. Отдельные смельчаки приближались к рокочущим водопадам, служившим южной границей Кенеттры. Однако сегодня океан яростно бушевал, вздымая белые пенистые валы. Каналы превратились в неистовые потоки, заливающие улицы.

Я долго смотрела в окно.

Ночь. У меня осталась одна ночь.

Подбежав к кровати, я нагнулась и вытащила мешок, наспех сшитый из простыни. Внутри лежало серебро высокой пробы: вилки, ножи, канделябры, тарелки, украшенные гравировкой. Словом, все то, чем можно было расплатиться за пищу и крышу над головой. Вот я и добрались еще до одной черты моего характера, за которую по головке не погладят. Я воровка. Месяцами я воровала в отцовском доме, пряча награбленное под кровать. Я давно начала готовиться к бегству, на которое решусь, как только жизнь рядом с отцом станет невыносимой. Не скажу, чтобы я натаскала слишком много. Но если это умело продать, можно выручить несколько золотых талентов. Где-то на полгода хватит.

Потом я распахнула дверцы платяного шкафа и вытащила то, что попалось под руку. Теперь украшения. Их при необходимости тоже можно будет продать. Мои серебряные браслеты. Жемчужное ожерелье, оставшееся после матери и отвергнутое сестрой. Серьги с сапфирами. Из двух длинных кусков шелка я сооружу себе тамуранский тюрбан. Мои серебристые волосы слишком заметны, и на время бегства их надо прикрыть.

Я собиралась с какой-то лихорадочной сосредоточенностью. Одежду и украшения я тоже спрятала в мешок, а его задвинула под кровать. Затем обулась, выбрав мягкие кожаные сапоги для верховой езды.

Оставалось дождаться, когда отец ляжет и заснет.

Где-то через час он ушел к себе. В доме стало тихо. Взяв мешок, я подошла к окну и осторожно толкнула левую створку. Окно открылось. Буря несколько утихла, но дождь продолжал барабанить по крыше и стеклам, заглушая мои шаги. В последний раз я оглянулась, словно ожидая, что сейчас дверь спальни распахнется, войдет отец и спросит: «Аделина, куда ты собралась? От судьбы не убежишь».

Волевым усилием я заставила его голос умолкнуть. Пусть утром отец войдет сюда и обнаружит, что я сбежала, лишив его шанса расплатиться с долгами. Вдохнув поглубже, я начала перелезать через подоконник. По рукам ударили обжигающе холодные струи дождя.

– Аделина!

Я резко обернулась. На пороге стояла моя сестра Виолетта. Она терла заспанные глаза. Взгляд сестры скользнул по открытому окну, затем по мешку у меня за плечами. Я испуганно сжалась, боясь, как бы сейчас она не закричала во весь голос, зовя отца.

Но Виолетта только молча смотрела на меня. Я вдруг почувствовала себя виноватой, однако эти угрызения совести тут же прошли. В сердце не осталось ничего, кроме тихой неприязни к Виолетте. Ну что я за дура? Почему я должна жалеть ту, которая столько раз спокойно наблюдала за моими страданиями? «Я люблю тебя, Аделина, – говорила она, когда мы были маленькими. – И папа тебя любит. Он просто не умеет это показать». С какой стати мне испытывать сострадание к сестре, обласканной отцом?

И тем не менее я бросилась к ней, взяла за руку и приложила палец к ее губам. Виолетта с тревогой посмотрела на меня.

– Ложилась бы ты лучше спать, – прошептала она.

Даже в темноте ее волосы блестели. Глаза казались мраморными. Мои пальцы ощущали гладкость ее нежной кожи. Виолетта была безупречно красива.

– Если отец тебя найдет, бед не оберешься.

Я крепче стиснула ее руку и приложилась лбом к ее лбу. Так мы любили стоять в детстве. Виолетта не выдерживала первой, зная, что отцу не нравилось видеть нас вместе. Однако сейчас она сама не отпускала меня, понимая, как не похожа эта ночь на все остальные.