Читать книгу - "Сюзерен - Андрей Посняков"

Императорский титул нужно было подтвердить, показать всем королишкам и прочей герцогской да графской мелочи, кто есть кто! И в первую очередь то, что он, князь Егор, не только правитель какой-то там далекой Руси, но и европейский властелин, для которого дела Европы — отнюдь не пустой звук… как и рыцарская честь, и отвага. Письмо Жуана о помощи — удобнейший повод, вот и не вернулся домой князь, лишь письма длинные супруге любимой слал — княгине Еленушке, да спрашивал, как здоровье детишек. Старшенькому-то, Мише, уже четвертый годок шел, парнишка здоровым рос, умненьким, родителей радовал.

Ах, Еленка, Еленка, молодая краса-дева — златовласка с глазами, как васильки на пшеничном поле. Стройна княгинюшка, длиннонога, грудь небольшая, упругая, губки бантиком, на щечках — когда смеется — ямочки… впрочем, не только на щечках… Краса, краса — глаз не оторвешь, к тому ж и умна, начитанна, и — никуда не денешься — властна. Это и хорошо — всех бояр железной рукой держит, а с Симеоном — бывшим новгородским владыкой, а ныне митрополитом Всея Руси — задружилась накрепко, вместе в отсутствие князя и правят.

Мысленно представив жену, князь прикрыл глаза. Да-а, хорошо бы домой поскорее… да дела государственные не пускают. Коль уж случилась такая оказия, что Испанию под себя подмять можно, — так чего ж медлить-то? Вот и оказался великий князь сейчас, в конце марта 1416 года, в северной части Каталонии, недалеко от Пиренейских гор, близ славного города Жирона. Побыстрей тут все сделать, потом оставить вместо себя людей верных — того же Ла Гира или Джона Осборна, рыцаря и английских лучников капитана…

К этому времени воинские дела, как и дела политические, что в те времена различались мало, складывались для Егора весьма благоприятно. Покорению Франции немало способствовала рыжая бестия Изабелла, бретонка, рыцарь Ордена Сантьяго — туда и женщин брали — герцогиня… Ах, Изабо!!! Папа римский Мартин, во многом зависящий от молодого императора, назначил последнего чем-то вроде опекуна Франции на время безумия ее монарха — по сути, бессрочно.

В Англии же сильно помог шотландский герцог Олбани и валлийское дворянство, которое Вожников умело переманил на свою сторону. Впрочем, сие касалось не только валлийцев — несчастного короля Генриха бросило все его войско, и где теперь обретался бывший английский властелин — бог весть.

* * *

— Княже, велишь всех одинаково отпевать?

— Одинаково, а как же! — Отрываясь от своих мыслей, Егор посмотрел на подошедшего Биляра — не только артиллерией сей татарский мирза заправлял, но и советчиком был первым. — Они ж католики все. Отца Жан-Пьера вели позвать.

— Позвали уже, — спокойно кивнул булгарин. — Уже молитвы читает. Я тоже помолился за всех: за тех и за этих. А сейчас спросить хочу, князь.

— Спроси, — внимательно оглядывая округу, разрешил Егор. — Чего хотел-то?

— Про Хирону… Или Жирону, сей град по-разному тут прозывают. — Биляр покусал тонкие усики, они у него почему-то росли черные, хотя сам-то парень (двадцать пять лет всего) — блондин яркий. — Вражины наши пушки уже увидели…

— Увидели?! — усмехнулся князь. — Мягко сказано. Ну, продолжай, продолжай, ладно.

— Увидели и, если не полные дураки, в Жироне могут и подготовиться. Разрушить мосты, дороги перерыть, камнями засыпать. Говорят, летом тут реки все высыхают, по руслам как по дорогам ездят, а сейчас… сейчас дорог мало, князь. Зачем нам лишние трудности?

Егор усмехнулся:

— Ночью предлагаешь идти?

— Так. Ночью. Дорогу знаем, вышлем вперед людей.

Махнув рукой, князь посмотрел на синеющие вдали горы:

— Я с тобой согласен. Пушки для нас покуда — главное. И спесь с рыцарей сбить, и крепости-города порушить.

По указанию Егора еще во время французского похода вся многочисленная имперско-русская артиллерия была поставлена на колесные лафеты, в кои по возможности запрягались не медлительные волы да мулы, а лошади. Легкие пушки да гаковницы — о двух колесах, бомбарды да мортиры — о четырех. Ну а всякую огнестрельную мелочь — кулеврины, фальконеты, ручницы (последние здесь аркебузами называли) — ту в телегах везли, вместе с запасами пороха. Телеги особые были — знаменитые гуситские вагенбурги, в случае нужды быстренько в неприступные крепости превращавшиеся… вот как сейчас.

Поговорив с Биляром (и услышав в его скупых словах выражение собственных мыслей), Егор подозвал вестовых и приказал собрать к вечеру у своего фургона всех капитанов, коих, не считая артиллерийских, в войске насчитывалось пятеро: командир французской кавалерии шевалье Ла Гир, англичанин Джон Осборн (лучники), герр Ганс фон Шельзе — аугсбургская наемная пехота, герр Иоахим Вексберг — стрелки из Базеля и синьор Джакомо Фьорентини — генуэзские арбалетчики. Разведка и русская дружина подчинялись лично князю.

Поставив перед своими помощниками задачу, князь с наступлением темноты поднял всех воинов, выстроив в длинную колонну возы и пехоту. Впереди, указывая путь факелами, шла разведка, сразу за ними — часть конницы Ла Гира, а оставшаяся часть прикрывала обоз с тыла.

Шли в тишине, лишь слышно было, как хрипели лошади да кое-где позвякивала подпруга. Обильно смазанные оливковым и конопляным маслом ступицы никакого скрипа не производили.

Разведанная заранее неширокая дорога вилась меж невысокими горными кряжами, скорее холмами, поросшими густым кустарником и смешанным лесом. Имперское войско тянулось по ней змеей, и главным сейчас было не опасение внезапного нападения — темно, ни своих, ни, к беде появятся, чужих не видно! — а сама дорога кое-где размякшая, кое-где пересекаемая ручьями. Пару раз уже приходилось вытаскивать застрявшие в грязи бомбарды, но пушки того стоили.

Ехавший вместе с дружиной в авангарде князь то и дело бросал взгляд вперед, угадывая в ночной тьме тусклые звездочки факелов, указывающие войску путь. По словам разведчиков, до Жироны оставалось не так уж и далеко — к рассвету явно должны добраться, даже таким вот, не слишком-то поспешным — ночь все-таки — ходом. Просто не хотелось оставлять в тылу столь хорошо укрепленную крепость с весьма многочисленным гарнизоном, без этого нельзя двигаться дальше на Барселону или к Сарагосе.

О! Впереди вдруг взметнулся факел, замаячил из стороны в сторону пульсирующей звездой.

— Река! — передали по цепочке воины.

Егор улыбнулся: теперь уж скоро.

Дорога пошла вдоль реки, судя по звукам — довольно бурной. На востоке, за далеким морем, уже начинало светать, и алый закат накрыл темное небо широкой полосой, быстро ширившейся и словно бы сжигавшей растерянные облака ночи. Вот уже показалась лазурь, а звезды и серп убывающего месяца побледнели, готовые покорно растаять в первых лучах животворящего каталонского солнца.

— Рассветет скоро, княже, — заметил едущий рядом с Егором воевода Онисим Раскоряка, прозванный так за широченные плечи и приземистую фигуру.

Кроме чрезвычайной силы и ловкости, Онисим отличался незаурядным умом и личной преданностью, за что к нему и благоволил князь, поставив во главе дружины. Ох и дружина была — молодец к молодцу! Все парни сильные, рослые (куда там французам!), в новгородских — по итальянским да немецким лекалам — латах, прочных и легких, полтора пуда весу — самое большее! Окромя мечей да татарских сабель вооружены шестоперами, цепами, палицами, у кого и ручницы, и аркебузы — те уж куда как ручниц удобнее: массивный приклад имеется, целиться лучше. Хотя куда там целиться — на полсотни шагов прицельного боя едва хватало, однако шагов с двадцати свинцовая пуля запросто пробивала рыцаря в доспехах, да еще вместе с конем! Конечно, арбалет куда убойнее и бьет дальше… однако и стоит раз в десять самого доброго аркебуза дороже. Да и стрелы еще… пули-то лить гораздо быстрее и легче.