Читать книгу - "История оборотня - Кирилл Алейников"

Я вижу огни,

Вижу пламя костров.

Это значит, что здесь

Скрывается зверь...

«Наутилус Помпилиус».

Я почувствовал, что включился. Это было похоже именно на включение, а не на подъем с условной глубины условного озера. Точно чья-то рука щелкнула переключателем, впуская в мое тело жизнь. Вместе с тем масса запахов ударила в нос, среди которых я безошибочно определил характерный запах медикаментов. До моих ушей донеслось ритмичное попискивание, слабое, но тем не менее отлично различимое на фоне полной тишины. Электронный писк раздавался синхронно с ударами моего сердца, так что не оставалось сомнений, что источник этого завораживающего, гипнотизирующего звука — медицинский аппарат.

Очевидно, я в данный момент нахожусь в больнице; иные предположения делать просто бессмысленно. Ни с чем не сравнимый запах лекарств, аромат обеззараживающего хлора и кварцевой лампы, писк анализирующей аппаратуры...

Я невольно дернулся. Все тело ощутимо покалывало, но нельзя сказать, что это было неприятно. Резкое движение спровоцировало появление «мурашек», которые решили устроить на моей коже и в моих мышцах всемирный, массовый забег. Впрочем, я не обратил на них ни малейшего внимания, кроме как отметил появление оных.

В данную минуту моя голова была занята совсем другим. Ведь когда я очнулся, когда резко выскочил из небытия в мир реальный, в этот же момент безо всяких нарастаний и переходов в мозгу разом вспыхнули воспоминания. Картинки, цветные, четкие картинки с изображением того, во что я не мог заставить себя поверить.

Желудок отчаянно завибрировал, и по телу от кончиков пальцев на ногах до самой макушки разлилась паника. Я почувствовал необходимость немедленно что-то делать. Лишь бы отвлечься от сумасшедших, бредовых воспоминаний. Я дернулся сильнее, стараясь разогреть отекшие конечности. Открыл глаза. На беленом потолке не было ничего примечательного кроме истрескавшейся под действием времени и влаги известки, и я скосил взгляд в сторону источника единственного доступного мне для восприятия звука. Слева от кровати, на которой мне посчастливилось очнуться, стояла тумбочка с вазой, в которой медленно увядали астры. За тумбочкой разместилась подставка с электронными устройствами, напомнившими мне древние катушечные магнитофоны для шестнадцатимиллиметровой пленки. Среди этих ящиков мягко излучали два небольших монитора. По экрану одного из мониторов бежала кривая линия кардиограммы, на втором — непонятные английские аббревиатуры и графики.

Напрягшись, я принял сидячее положение, попутно вырвав из носа кислородные трубочки. Кислород по ним явно не шел, и что они делают в носу — непонятно. Еще раз глянув на астры, сделал вывод, что посетителей было не так уж много.

Дверь в палату резко открылась, и я шумно выдохнул от неожиданности. Вошла ничем не примечательная медсестра среднего возраста.

— Виталя, вам нельзя вставать! — заботливо сказала она, положив свою ладонь мне на лоб. Таким ненавязчивым, мягким, но настойчивым образом она заставила меня вновь улечься. — Вам нужен покой.

— Всё в порядке, — нерешительно возразил я.

— И ничего не в порядке, — наставительным тоном ответила медсестра. — Пока врач не разрешит вам двигаться, будете лежать.

Я вздохнул. Желания спорить с женщиной не появилось. Да и сил, честно говоря, на это не было. Все силы, которыми я располагал после пробуждения, ушли на подъем корпуса, а большая их часть — на подавление панического ужаса, вознамерившегося завладеть моим существом. Ведь то обстоятельство, благодаря которому я оказался на больничной койке, не может не вызвать дикого первобытного страха, пробирающего до мозга костей ужаса. Однако я все же спросил ломающимся голосом:

— От кого цветы?

Медсестра, деловито проверяющая что-то на регистрирующей и анализирующей аппаратуре, бросила взгляд на вазу, затем на меня.

— Это ваш друг принес, Николай. Он каждый день заходит. — Она улыбнулась. — Друг ваш и сейчас здесь.

— Серьезно? Я бы хотел его увидеть.

— Вы слишком слабы, Виталий. Вам нужно поспать, набраться сил, а там уж и посетители...

— И все-таки я бы попросил вас пригласить его, — перебил я заботливое ухаживание женщины.