Читать книгу - "Ведьма - Алина Багазова"

– Пожалуйста! – взмолилась я. – Ну тебе что, трудно? Скажи мне, где я, кто ты?…

– Один хрен, вылезти бы надо, размяться, да и сыровато здесь – стена подтекает, кашель вот подхватил… – забурчал голос, как бы не обращаясь ни к кому. – Пожалуй, выберусь.

Снова зашуршало, и из проема появилась рука – тощая, выглядывающая из обветшалого, обтрепанного рукава. Она цепко схватилась за угол печи и вытянула наружу все остальное. Перехватило дух: передо мной стоял невысокий, жутко тощий бородатый мужичок, одетый в подпоясанную рубаху и широкие штаны, на ногах – огромные лапти. Ну типичный персонаж русского фольклора! Только ростом он мне был едва ли по грудь, а я не сказала бы, что слишком высока.

– Ого, какая дылда! – Он, казалось, был ошарашен, разглядывая меня, потерявшую дар речи. – Ну чего уставилась? Домовика ни в жисть не видела, что ли?

– Ко… кого?

– Домовика! – разозлился мужичок. – У каждого дома есть домовик, будто не знаешь! Хватит глаза пялить, может, делом займешься?

– А чего ты меня подгоняешь? – наконец собралась я. – Сам сказал, что я не у себя дома. Вот и не обязана тут порядок наводить! Твой дом, ты и прибирайся. Я вообще, можно сказать, гость…

– Зачем тогда взбаламутила? – скис домовик. – Так тихонечко тут все лежало, нет, пришла ниоткуда гостем, между прочим незваным, подняла все вверх ногами, а теперь отказывается заканчивать…

Он поплелся к столу и, смахнув осевшую от перин пыль, уселся на табуретку.

– Никакого уважения к хозяину… Что за люди пошли? Раньше, прежде чем войти, спрашивали позволения, Привечали домовика, прикармливали… Вежливо говорили. А теперь? Ворвутся без спросу, орудуют как у себя дома, не обращаются к хозяевам…

– Я позвала, когда заглянула, – пробормотала я.

– …Не говоря уже о том, что домовик-то, может, болен, лежит, иссушается кашлем, ледащий… И поесть же никто не поднесет и доброго слова не скажет…

– Я не знала, что здесь кто-то живет. Везде паутина, пыль… – оправдывалась я.

– Коли болезнь мучит, до уборки ли?…

– Извини, – мне стало стыдно, – я правда не знала, что здесь домовик есть, а то бы по-другому…

– А когда обоснуются, начинается: домовик, то сделай, домовик, это подай, принеси… – грустно жаловался мужичок в никуда, – а потом так же исчезают, и ни слуху ни духу.

– Так здесь еще кто-то до меня вот так появлялся? – подскочила я.

– И не раз, – разоткровенничался вдруг домовик, – появятся, вот как ты – из ниоткуда, и живут. Сначала так же охают, причитают: мол, где мы, да что делать? А потом обживаются и делом начинают заниматься… Всякие, конечно, попадались. Некоторые – чистые кикиморы – скалятся да издеваются, а были и приветливые, скромные да ласковые… – и вдруг снова сник, – но потом и те пропадали. И никто даже не попрощался…

Он снова зашелся в лающем кашле. И тут я увидела, что у него глаза красные да жаром от него так и пышет. Господи, да он же болеет! А как лечить домовиков? Я растерялась. А он так грустно молчал…

– Домовичок, милый, ты посиди, подожди немножко! – вскочила я. – Я сейчас тут быстренько уберу, помою. А потом накормлю тебя… А продукты есть? – вдруг растерялась я.

– В подполе еда, – скрипнул домовик, – вон там, у буфета.

Я посмотрела и увидела квадратное очертание крышки в полу, которое не заметила сразу.

– Ага, только перины выбью…

– Постой, – домовик меня перехватил уже у двери, – убирайся здесь, а я с перинами уж сам…

– У тебя ведь жар… – возразила я, но потом осеклась, увидев, что он уже так не пылает.

– Нету уже… – смущенно проговорил домовик. – Потому пойду, а ты тут. Полезешь за едой, возьми свечу – на подоконнике. Да осторожнее в подполе, там ступеньки крутые…

Мне было неловко, но пришлось позвать домовика, чтоб научил пользоваться печью. Он ворчал что-то о белоручках, но, кажется, вполне добродушно, незлобиво. Разжег, показал поленницу дров, которую я сразу не заметила между печью и буфетом, объяснил, как готовить в печи, и убежал на улицу. По-моему, он немного повеселел и уже чувствовал себя лучше.

Когда он вошел в дом, таща на себе выбитые перины, и довольно сопя, комната была вычищена до блеска, а на столе дымилась вареная картошечка, посыпанная зеленью, исходили ароматом маринованные грибочки, манили хрустящие огурчики, квашеная капустка. Также, к своему великому восторгу, я нашла в подполе окорок и колбасу и тоже их нарезала.

На печи жарились блинчики, я бегала от стола к ним и обратно, выкладывая их на тарелку. Благо посуда здесь нашлась обычная, привычная для меня.

– О-го-го! – Довольно повел носом домовик и добавил одобрительно: – Хозяюшка!… И сарафанчик-то как тебе к лицу! Носи уж, твой теперь…

– Давай к столу, хозяин-батюшка, – воодушевилась я, решив спросить, откуда же тут все-таки женская одежда.

– Сейчас, матушка, – вторил мне домовик, – только перины застелю.

Он полез наверх, быстренько справился с делом и спустился. Я встретила его улыбкой, но он снова нахмурился.

– И надолго ты здесь? – спросил насупившись глядя в тарелку.

– Не знаю. – Я тоже отчего-то опустила глаза. Возникла неловкость.

– А-а… – вроде понимающе крякнул домовик, набрасываясь на еду. Я тоже осторожно взяла картофелину. – Значит, так же исчезнешь, как остальные.

– Расскажи о них, о тех, кто здесь появлялся до меня, – умоляюще попросила я.

– А фево? – с набитым ртом поинтересовался домовик. – Фево фаскафывать?

– Как они появлялись?

– Да так же, как и ты, – домовик прожевал, запив квасом, – приходили из ниоткуда. Должен признать, ни одна из них не начинала уборку сразу!

– Это были только… женщины?

– Да какие женщины? – крякнул домовик и потянулся за огурцом. – Так, девчонки… Дети в сравнении с тобой!

Я молча вынесла невольное оскорбление.

– Хотя были и постарше, одна из них-то и раздобыла где-то сарафан, – кивнул он на мой наряд, – жили недолго, каждая примерно дня по два-три, а потом уходили и не возвращались, у тебя блин горит, – без перехода заметил он.

Я вскочила и сняла сковороду с огня.

– А куда они уходили? И откуда приходили, ты спрашивал?

– Не-а. Хофя… офна-дфе со фной общались. – Он проглотил еду. – Так тех я сутки только успокаивал, нервные какие-то… После первой ночи вообще чуть живые были.

– Почему? – осторожно спросила я, наливая на сковородку следующий блин.

– Увидишь, – туманно пообещал домовик. – Хороша капусточка! Давненько не едал, самому в подпол лазить несподручно, да и потребности особой не было. А картошечка – мням!

– Что увижу? – не отставала я.