Читать книгу - "По ту сторону рассвета. Книга первая. Тени сумерек - Берен Белгарион"

— Suilad, — Нимрос преклонил колено и, встав, продолжал. — Барды из Сокрытого Дома велели кланяться тебе, лорд Келеборн, и тебе, леди Артанис. Особо же — тебе, королевна Тинувиэль. У меня — пересылка для тебя, — он вынул из-под мышки черный сверток и развернул его на полу.

Это был черный плащ из тончайшей кожи, и Лютиэн узнала его: этот плащ Берен снял с убитой им оборотнихи.

— Почему они не уничтожили это? — нахмурился Келеборн.

— Не посчитали себя вправе. Это — трофей моего князя, ему решать, как с ним быть.

— А что нашли барды?

— Нашли, что на этой вещи нет порчи как таковой, и mael через нее не передается. Человеку нельзя ею пользоваться, она выпьет его силу, как ее хозяйка пила кровь. Но эльф… достаточно могущественный… он мог бы… Если он будет осторожен.

— Зачем бы эльф стал пользоваться такой мерзостью, — сказал один из вассалов Келеборна. — Забери это, adan. Пусть твой князь сожжет ее или изрубит.

Нимрос коротко поклонился и свернул жуткий трофей. Сделал три шага и с поклоном положил его к ногам Лютиэн.

— Я приехал сюда, чтобы отдать его тебе, госпожа моя, — сказал он. — Ты можешь поступить с ним по своему усмотрению, и ты вправе сделать это, потому что ты — супруга лорда Берена.

— Не для государя Тингола, — поправил Келеборн. — И не для тех, кто верен государю Тинголу.

— Келеборн, — Лютиэн поднялась. — Gwador… Mellon… Берен — мой супруг перед Единым, хочет мой отец признать это или нет. Я долго колебалась. Сейчас мне кажется — слишком долго. Его доводы казались мне разумными, и в конце концов я хотела принять его волю — он уходит один, я остаюсь…

Лютиэн протянула руки и взяла черный сверток.

— Я была не права, — сказала она. — И я чувствую, что у меня осталось мало времени. Еще меньше, чем было, когда он попал в руки Саурона. Есть пути, по которым не пройти в одиночку или армией — только вдвоем.

— Значит, ты уходишь? — опечалилась Галадриэль.

Лютиэн улыбнулась и свободной рукой вынула из своей вышивки иглу.

— Посмотри, сестра, — нитка тянется за ней. Сама по себе она не может создать узора на основе, не может соединить плечо и рукав — ибо неспособна проколоть ткань; но и игла без нее ничего не вышьет и не сошьет.

— Ты знаешь, куда он пойдет, — проговорил Келеборн. — Ты знаешь, что оттуда нет возврата.

— Куда игла, туда и нить, лорд Келеборн.

Келеборн встал, подошел к Лютиэн и обнял ее.

— Я не смогу тебя удержать, — прошептал он. — Ты сильнее. Иди.

Галадриэль тоже обняла подругу — и когда она разомкнула объятие, Лютиэн увидела в ее глазах слезы — во второй раз с тех пор, как она узнала о смерти Финрода.

— Иди, — сказала Галадриэль. — Если бы у тебя был какой-то разумный замысел, я бы постаралась тебя удержать; связать и посадить под замок… но это безумие, а посему — иди.

Сборы были совсем короткими, а второе прощание, когда Лютиэн уже сидела в седле, а Келеборн и Галадриэль стояли на крыльце — всего два кивка да взмах руки.

Втроем они двигались в Дортонион — Лютиэн, Нимрос и Хуан. Она попросила юношу держаться в стороне от нахоженных дорог — на них было весьма оживленно. Горцы возвращались домой, и когда Лютиэн и Нимрос останавливались на ночлег, ветер порой доносил до них многоголосье протяжных песен с ближайшей стоянки.

Нимрос был отличным попутчиком, не пытавшимся ни чрезмерно оберегать Лютиэн, но и не забывавшим о ней. Они скакали самой скорой рысью, какую могла выдержать неопытная всадница — и это не очень утомляло лошадей. На девятый день пути с высоты перевала Анах перед ними открылся Дортонион.

Лютиэн не смогла не задержаться, чтобы посмотреть на эту землю. Какой она ее представляла себе, родину Берена? С северных границ Дориата были видны только белокрылые пики Эред Горгор, надменно возносящиеся над красными лавовыми холмами Нан-Дунгортэб. Конечно, весь Дортонион не мог быть таким — ни людям, ни эльфам не выжить среди ослепительных снегов. Берен сказал однажды, что любая дорога в его краю — это дорога вверх или вниз, и теперь Лютиэн видела эту дорогу — прилепившуюся к крутому склону, бегущую с него как ручей… А сами склоны поросли высокой травой, не знавшей косы, и по гребню одного из них большими скачками пронесся горный тур, так высоко вскинув голову, что порой казалось — его рога касаются крупа. Немного спустившись и свернув за один из многочисленных поворотов, Лютиэн увидела и остальное стадо — давешний тур стоял на гребне как страж, высматривая охотника, волка или снежного пардуса.

Здесь был самый простой и короткий путь из Нижнего Белерианда в Дортонион, и на этой дороге они никак не могли избегнуть встречи с людьми. Лютиэн узнавали, и она со смущением принимала знаки внимания от мужчин и женщин чужого народа.

— Что означает «алмардайн»? — спросила она Нимроса, поймав среди незнакомых слов часто повторяющееся.

— «Наивысшая». Княгиня.

«Ярнит» — это она поняла сама.

На одной из стоянок какая-то женщина подбежала к ней с младенцем на руках и протянула дитя. Лютиэн не понимала, что нужно сделать. Ребенок болен и она просит об исцелении? Но дитя не казалось больным или слабым. Крепкий чумазый мальчишка (рубашонка задралась до подмышек) такого роста и веса, какого эльфийский ребенок достигает в год, отчаянно сучащий кривыми ножками, страшно недовольный тем, что его оторвали от важного занятия — возни с камешками в пыли — и высказывающий это недовольство весьма громогласно.

— Благослови его, госпожа, — тихо подсказал Нимрос. — Это наследник семьи, первенец. Мы верим, что благословенный эльфийским королем ребенок в жизни удачлив.

— Но я не эльфийский король!

— Ты — эльфийская королевна, а они считают тебя своей княгиней. Подсади дитя к себе на седло.

Лютиэн приняла мальчика из рук его матери — и он тут же успокоился, увлеченный медным украшением в гриве ее коня — маленький месяц с привешенными на разноцветных нитках бронзовыми звездами. Лютиэн, придерживая малыша на седле одной рукой, второй выплела побрякушку из гривы и отдала ее вместе с малышом матери.

— Нет, о, нет! — воскликнула она, когда женщина поцеловала подол ее платья. — Поскачем вперед, Нимрос!

— Позволь мне спросить, госпожа моя — тебя это смущает? — спросил молодой бард, когда они отъехали довольно далеко.

— Да. Что-то подсказывает мне, что я не вправе принимать власть над этим народом — а значит, и те знаки внимания, что мне оказывают, принимать не вправе. Не раньше, чем Берен исполнит обещанное и сядет как князь в своем замке, а до тех пор — я только странница в этой земле. Если бы дело было лишь в том, чтобы приласкать ребенка и пожелать ему хорошей судьбы — я не сомневалась бы ни мгновения, но твои слова о благословении и вере смутили меня.

— Их нельзя осуждать, — опустил голову Нимрос. — Государь Финрод был для нас… не просто королем. Он был король истинный, праведный, обещанный нашим далеким предкам Голосом из Темоты — а этот Голос никогда не лжет. И вот теперь он погиб, положил жизнь за свободу народа, к которому по крови не принадлежал, но который принял под свою руку. Они переживают это как… я не могу тебе объяснить. И одновременно с этой вестью к ним приходит другая — что избранница нашего князя повергла самого Саурона, отомстив за смерть Государя, что она пришла к нам разделить нашу жизнь, что она… дана нам богами вместо него…