Читать книгу - "Геносказка - Константин Соловьев"

— Кушайте, зверята, — сделала геноведьма приглашающий жест. — Уплетайте, сколько сможете, мой дом не обеднеет. Он готов предоставить вам все возможные деликатесы, которые может произвести организм. Супы, паштеты, мясные пирожки… А еще можете не забивать себе голову холестерином или нехваткой микроэлементов — все это мясо содержит необходимые вещества для ваших юных желудков, включая клетчатку и минеральные соли.

Их не пришлось долго упрашивать. Гензель и Гретель набросились на еду, точно вчера и не ели. Мясо оказалось сочным, а молоко — густым и жирным, сладким, как сахарин из дневной пайки. Правда, Гензелю не сразу удалось протолкнуть мясо в глотку — слишком уж прилипла мысль о том, что они едят человечину. Никогда не бывшую частью человеческого тела, бездушную и выращенную, подобно яблоку, но все-таки человечину. Однако с этой мыслью оказалось возможно сладить. Тело сделало все само, едва лишь почувствовав запах, рефлексы оказались сильнее разума. Мясо и в самом деле оказалось восхитительным.

Геноведьма наблюдала за тем, как они с Гретель едят, подкладывая им на тарелки самые сочные куски.

— Как же вы оголодали, — обронила она, покачав головой. — Ну ничего. Теперь вы можете есть столько, сколько пожелаете.

Гензель и рад был бы последовать этому совету, но совесть говорила ему, что нельзя есть от пуза, оказавшись в чужом доме.

— А вы… а вам… — неудобно говорить с полным ртом, но геноведьма поняла, что он хочет спросить.

— Не переживайте, этот дом обеспечивает меня с избытком. Он может производить очень много питательных веществ.

— А ему не… больно? Я имею в виду, оно же живое, и…

— Мне не требуется увечить свой дом, чтобы добыть пропитание. То, что мы едим, специально выращенные в его недрах доброкачественные образования. Проще говоря, опухоли. Молоко — продукт молочных желез. Не правда ли, удивительно вкусно? Нет в мире ничего вкуснее настоящего человеческого молока, подобного тому, что вы сосали в детстве.

— Очень вкусно, — сдержанно сказала Гретель. — И тут не только мясо.

Она старалась есть воспитанно, не чавкая и не пачкая рук, как учила Мачеха. Геноведьма наблюдала за тем, как Гретель ест, с легкой улыбкой, которая то появлялась, то исчезала, словно все дело было лишь в освещении: то она есть, а то нет. На Гензеля геноведьма отчего-то почти не смотрела. Но это его не радовало. Казалось бы, он должен был чувствовать себя свободнее, лишенный необходимости терпеть ее скользящий и странный взгляд, но происходило отчего-то обратное. Наблюдая исподлобья за тем, как ведьма разглядывает его сестру, Гензель чувствовал неясное томление и ел с куда меньшим аппетитом, чем мог бы.

— Да, тут не только мясо, — подтвердила ведьма, заботливо подкладывая им на тарелку новые порции. — Кроме мяса этот дом дает мне печенку, селезенку, костный мозг и многое другое. А в качестве растительной пищи он выращивает определенные сорта паразитирующих грибков. Меню получается довольно разнообразным, и все превосходно усваивается человеком.

— Но ведь этот дом умеет делать не только еду, да? — спросила Гретель, осторожно надкусывая копченое ребрышко.

Геноведьма улыбнулась ей по-матерински ласково:

— Ну конечно же не только, моя милая! Стала бы я столько времени и сил тратить на генное конструирование этого дома только ради того, чтоб получать каждый день бифштекс на ужин! Нет, зверята, этот дом не только кормит меня, он заботится обо мне. Он согревает меня, поддерживая внутри постоянную и комфортную температуру. Мощными стенами и костным каркасом он защищает меня от тварей Ярнвида, которых здесь легион. Развитыми почками он очищает воду, которую я пью, а легкими — дает мне отфильтрованный воздух. У моего дома тысячи органов, и каждый из них играет какую-то роль. Но все они сходны в своем предназначении — обеспечивать жизнь своей хозяйки. Впрочем, не хозяйки, а матери или дочери. Мы ведь в некотором смысле творения друг друга, мы вскормлены друг другом, в наших жилах течет одна и та же кровь…

— Почему вы живете тут?

Этот неожиданный вопрос Гретель задала тем же спокойным тоном. Гензель даже покраснел. Но геноведьма ничуть не обиделась на эту очевидную бестактность.

— Ну а как ты думаешь? Неужели ты считаешь, что климат Ярнвида мне полезен? Или я жить не могу без его чудного воздуха? Или, может, я люблю наблюдать за его милыми зверушками?.. Нет, милая Гретель, мне пришлось здесь поселиться, потому что… Ты, наверно, представляешь, что значит хлеб геноведьмы, но едва ли знаешь о том, сколько врагов у нее есть в любом городе. Случается и так, что геноведьме приходится бросать все и искать одиночества. Ах ты, глупышка… Да, если ты собралась учиться всерьез геномагии, придется тебе изучать не только релаксомы, аллели и пластомы! Придется учить и другие вещи, еще более серьезные и сложные.

— Какие вещи? — тут же спросила Гретель, забыв про ребрышко в руке.

Геноведьма потрепала ее по щеке. И даже этот жест, полный неприкрытой нежности, по-матерински ласковый, показался Гензелю каким-то зловещим. Как будто Гретель была товаром в мясной лавке, а геноведьма пыталась нащупать кусочек посочнее.

— Многие. В первую очередь придется изучать людей, их привычки, обычаи и мышление. Пока не научишься понимать некоторые отдельные аспекты. Геноведьм боятся, их уважают, но их же и ненавидят. Геноведьма для обычного человека — как сам дьявол: с одной стороны, воплощенное коварство, с другой — кладезь бездонных возможностей. К нам редко обращаются по пустякам, напротив, лишь тогда, когда идти больше не к кому. Когда нужда сильнее страха. А это накладывает некоторый отпечаток на отношения…

— У нас в Шлараффенланде геноведьмы запрещены, — сказала Гретель с явственным сожалением, которое совсем не понравилось Гензелю. — Их сжигают слуги Мачехи. Есть только цеховые геномастера, но они мало что умеют. Разве что пальцы лишние сводить или там…

Геноведьма досадливо поморщилась. Ее спокойное лицо редко меняло выражение, но даже когда меняло, не теряло своей удивительной привлекательности. Гензель давно уже заметил, что долго вглядываться в это лицо отчего-то не хочется. Странное дело, встреть он подобную женщину на улицах города, таращился бы неотступно, пока отец не проучил бы хворостиной. В Шлараффенланде и обычные человеческие лица были редкостью, а уж такие…

Без всякого сомнения, геноведьма была красива, причем удивительной, даже непонятной, красотой. Каждая черта ее лица идеально гармонировала с прочими, как гармонируют на холсте великого художника штрихи. Ни одной лишней детали, ни единой ненужной точки. Грызя лепешку, Гензель украдкой размышлял, сколько тысячелетий надо было тренироваться судьбе, сколько миллиардов хромосом перебрать, чтобы сотворить подобное произведение искусства?..

Даже брезгливое выражение лица не могло испортить его непорочной красоты.

— Геномастера?.. Отребье, бездельники, вчерашние школяры с немытыми пробирками. Вычитали в ветхих трактатах пару-тройку расшифровок известных аллелей — и уже мнят себя повелителями геномагии! Может, их хватает для того, чтоб сводить чирьи с графских задниц, но, уверяю, все они имеют самое туманное представление об истинной мощи геномагии! Однако при этом они часто вхожи во дворцы, где их привечают как кудесников и чудотворцев. Ирония судьбы, зверята, ведь редкая геноведьма удостаивалась такой чести.