Читать книгу - "Молли Блэкуотер. Остров Крови - Ник Перумов"

Она зевнула, отодвинула столик на колёсиках.

Но, наверное, это значит, мои мама, папа и братик будут в безопасности? Или… или они сейчас вцепятся в них, ведь Билли-то – магик, как ни крути!

Эх, Ярина, не хватает мне твоего ехидства сейчас…

– Пи-пи-пи… – немедленно послышалось откуда-то из-под кровати.

Молли едва не подскочила. Но, с другой стороны, за ней могут по-прежнему наблюдать. Тогда, в «стакане», выручала полутьма; здесь же, в ярко освещённой комнате, спрятаться было негде.

– Пи-пи-пи…

Молли сделала вид, что роняет шпильку. Встала на колени, заглянула под кровать.

– Тс-с-с, – прошипела ей прямо в лицо вернувшаяся в человеческий облик превращальщица. – Они тебя сейчас обсуждают. За комнатой следят. Подсматривают. Не знают, что с тобой делать. Вроде как все поверили, что ты – из ихних, но… всё равно боятся. Ты им «равновесие нарушишь», как говорят. Всё, вставай с колен! А то, не ровён час, заподозрят чего. Я тебя найду, очень скоро.

Миг – и под кроватью осталась только крохотная серая мышь.

Молли выдохнула, вставая с колен и высоко держа как бы найденную шпильку.

Конечно, они не знают, что делать со мной. Они научились забирать магию, ничего не отдавая взамен. Они вообще не представляют, как это можно делать. Кто-то наверняка уже мечтает, как ставшая одной из них мисс Блэкуотер сокрушает твердыни варваров так же, как она крушила бронированных монстров Империи; другие же…

Другие наверняка думают, как привлечь на свою сторону такую союзницу. Может, даже… как там говорил Спенсер? «Брак с одним из представителей знатнейших аристократических фамилий»?

Она залилась краской.

Папа рассказывал о том, как признаки могут передаваться по наследству. Что, если её дети тоже станут такими же магиками? Носителями двойного… чего-то?

И что тогда? Пройдёт сколько-то лет, и пэры станут ещё сильнее, у них появятся собственные чародеи, они научатся управлять магией…

…Разумеется, если она окажется настолько набитой дурой, что на всё это пойдёт.

Кейти! – вдруг подскочила она. Боже мой, Кейт, я про неё совсем забыла! И Яринка тоже хороша – хоть бы пискнула чего!

Молли уже решительно шагнула к двери, но вовремя успела остановиться.

Я же не должна ничего о ней знать. Я её не видела на броненосце; её не показали мне в Найт-холле. Но…

Я не заперта. Не под замком. Кто запретит мне немножечко погулять по коридорам? Здесь наверняка очень красивые картины. Старых мастеров, я не сомневаюсь.

И она решительно направилась к двери.

Да, замок не заперт. И охраны нет. Хотя… на скамеечке у окна сидят двое, ливрейный лакей и молоденькая горничная. Молоденькая-молоденькая, почти ребё…

Яринка!

Ну сильна, ну мастерица!..

Как она это сделала, хотела б я знать?!

Заметив Молли, Ярина поспешно вскочила, проделав идеальный книксен.

– Мисс Моллинэр что-то желает? Якоб! Не спи! – тут же прошипела она уголком рта, пихнув массивного лакея локтем в бок.

Речь с явными следами столичного прононса, так, как говорят в рабочих кварталах. Не подкопаешься…

Означенный Якоб с трудом оторвал от неё взгляд и поспешно поклонился.

– Да, чем мы можем услужить, мисс? Его взнесённость милорд герцог велел нам…

– Исполнять все ваши желания, – перебила Ярина, лучезарно улыбаясь.

…Нет, всё-таки как, как она это сумела? И почему этот Якоб ничуть не удивляется присутствию совершенно ему незнакомой горничной, а только пялится на неё широко раскрытыми глазами? И выглядит Яринка сейчас явно постарше, не ребёнок, не девочка – подросток, ровня Молли, самое меньшее!

Ой, как непроста наша превращальщица! Ой, как непроста!

– Я желаю совершить прогулку по Найт-холлу, – капризно заявила Молли, стараясь войти в роль. Чёрт, она никогда так не разговаривала даже с Фанни! – Вас, милочка, прошу меня сопровождать. А вы – Якоб, верно? – приберите посуду. И принесите мне кексов. С черникой. У вас ведь есть кексы с черникой на кухне? И лимонада.

– Да, мисс Моллинэр, – тотчас поклонился слуга.

– Идёмте, милочка, – барственно (ну, во всяком случае, она надеялась, что это прозвучит именно так!) уронила Молли. – Показывайте, где тут и что.

Ярина ухмыльнулась, вновь присела и засеменила перед Молли, с ловкостью бывалого мажордома рассказывая чуть ли не о каждой открывающейся им комнате или зале.

– Что с Кейти? Где она? Ты знаешь? – прошептала Молли, улучив момент.

– Наверху. Плоха. Лежит. Еле дышит. Боюсь, долго не протянет. Сонная болезнь, как её называют… Тогда, в Норд-Йорке, убереглась, а тут…

– Мне туда… можно?

– Там этаж для… – Ярина смутилась. – В общем, тебе туда не стоит соваться.

– Но она же умирает!

– Именно, – отрезала Ярина, не переставая умильно улыбаться. – Ты ей не поможешь. А подозрения вызовешь! И я тоже.

– Но она же… она была в порядке – там, в Норд-Йорке… даже… даже…

– На Медведя нашего засматривалась? – докончила Ярина. – Угу. А тут слегла. Бывает, чего уж там.

Молли покачала головой.

– Как туда попасть? Я ж могу случайно там оказаться?

– Можешь. Только зачем?

– Тебе что, её не жалко?

Ярина пожала плечами.

– Всех жалко. Только нам победить надо, а не жалельки раскидывать.

– Ладно! – прошипела Молли. – Говори, где она, и всё!

– Благодарю вас, милочка, можете возвращаться, – громко закончила Молли, как только Ярина сердитым и быстрым шёпотом выпалила указания. – И проверьте, принёс ли Якоб кексы!

Ярина беззвучно фыркнула.

Найт-холл нельзя сказать чтобы вымер, но что изрядно опустел – это да. На первом этаже, в курительных и диванных, звучали голоса, и мужские и женские, а вот выше – сновали одни слуги.

Молли они испуганно кланялись, никто не попытался загородить ей дорогу.

На нужный этаж вела узкая, неприметная лестница, искусно скрытая среди колонн и декоративных мраморных ваз в рост человека.

Дальше великолепная отделка заканчивалась. Нет, Молли не встретила нагая штукатурка, стены покрывали деревянные панели, но самые простые, безо всяких изысков. Исчезла и лепнина под потолком; узкий коридор скупо освещали редкие газовые рожки.

И двери. Простые серые двери, ничем не отличающиеся друг от друга.

Молли отсчитала нужную.

Не заперто. Оно и понятно, зачем запирать, если Кейти, по словам Ярины, «лежит и не шевелится»?