Читать книгу - "Шардик - Ричард Адамс"

Спустя минуту Кельдерек поднялся на ноги и медленно двинулся к опушке с таким ощущением, будто он, бодрствующий, наблюдает за собой, погруженным в сон наяву. Сном этим была его собственная жизнь, где есть время и чувственное восприятие, голод и жажда, — жизнь, на которую сейчас он смотрел с сияющих высот тишины. Он заметил у себя на руке царапину от шипов тразады и ощутил где-то далеко-далеко в своем существе слабое эхо боли. Медленно, очень медленно он поплыл вниз, чтобы воссоединиться со своим телом. Они вновь стали одним целым — так собираются воедино раздробленные отражения в пруду, когда всколыхнутая вода вновь успокаивается, — и Кельдерек обнаружил, что стоит на опушке, глядя на открытый склон и почесывая оцарапанную руку.

По освещенному закатом косогору приближался Шардик, неуверенно петляя, часто останавливаясь и переводя взгляд с реки на лес и обратно. Поодаль за ним двигались широким полукругом восемь или девять женщин, включая Ранзею и тугинду. Когда медведь нерешительно замирал на месте, они тоже останавливались и стояли на равном расстоянии друг от друга, покачиваясь в такт своему напеву; вечерний ветер шевелил их распущенные волосы, слабо колыхал бахрому на туниках. Когда медведь трогался дальше, они следовали за ним — так, что он всегда оставался впереди и в центре. Никто не выказывал никаких признаков волнения или страха. Слаженное движение женщин напомнило Кельдереку инстинктивные одновременные повороты птичьей стаи в небе или рыбьего косяка в прозрачной воде.

Шардик явно находился в помраченном состоянии, но объяснялось оно остаточным действием сонного зелья или гипнотическими свойствами пения, было непонятно. Женщины позади него ритмично раскачивались из стороны в сторону, точно колеблемые ветром ветви, лучами расходящиеся от ствола дерева. Внезапно Кельдерека охватило неодолимое желание присоединиться к их опасному и прекрасному танцу, вверить свою жизнь Шардику, стать одним из тех, кому во всей полноте явлена сила Шардика и через кого она может излиться в мир. И с желанием этим пришла твердая уверенность, что Шардик не причинит ему вреда (хотя даже если он и ошибался, это не имело ни малейшего значения). Кельдерек вышел из-под деревьев и зашагал по направлению к огромному зверю.

Ни медведь, ни женщины, казалось, не замечали его, пока он не приблизился к ним на расстояние в половину броска камня. Тогда Шардик, начавший было отклоняться от леса к реке, остановился и медленно повернул опущенную голову в сторону охотника. Кельдерек тоже остановился, с приветственно вскинутой рукой. Заходящее солнце слепило его, но он этого не знал. Глазами медведя охотник увидел себя самого, стоящего на широком косогоре.

Шардик неуверенно всмотрелся поверх озаренной закатом травы и медленно направился к одинокой фигуре. Он подступал все ближе и ближе, надвигаясь на ослепленного солнцем охотника темной громадой; Кельдерек уже слышал тяжелое дыхание медведя и глухой стук когтей по земле. Смрадный запах зверя накатил на него волной, но он чувствовал лишь собственный запах, обоняемый Шардиком, растерянным и оторопелым в своем пробуждении от навеянного зельем сна, испуганным своей телесной немощью, устрашенным незнакомым окружением. Медведь подозрительно обнюхал человека, но признаков беспокойства не проявил, поскольку тот стоял совершенно неподвижно и страха не выказывал. Потом снова донеслись голоса, раздававшиеся то с одной стороны, то с другой, перекликавшиеся потоками звуков, приводившие в замешательство, усыплявшие природную свирепость, и зверь двинулся дальше, в единственном направлении, откуда не доносилось никаких непривычных шумов. А в следующий миг человек, не вызывавший у него враждебных чувств, повернулся и пошел вместе с ним к сумеречному, безопасному лесу.

По знаку тугинды женщины остановились и застыли каждая на своем месте, глядя вслед медведю и охотнику, которые, шагая бок о бок, вошли на опушку и скрылись за деревьями.