Читать книгу - "Золоченая цепь - Дэйв Дункан"

На следующий день он дежурил в приемной вместе с Парсвудом и Скримпнелом. Они тайком резались в кости, катая их на подушке, чтобы не шуметь, и не обращая внимания на неодобрительные взгляды ожидавших аудиенции — те прекрасно понимали, что Клинки не позволили бы себе этого, будь здесь кто-нибудь мало-мальски значимый. Вечерело, пажи зажигали лампы, Камергер шуршал бумагами у себя за столом. Время от времени в дверь нырял или выныривал обратно секретарь.

В приемной царила смертная тоска. Было гораздо интереснее подслушивать то, что происходит у Короля. Обычно при королевской аудиенции присутствовал по меньшей мере один Клинок, но сейчас Амброз принимал Великого Инквизитора, а слушать его доклад не позволялось даже Клинкам.

Наружная дверь приотворилась, пропуская маленького пажа. Тот подошел к сэру Дюрандалю и протянул ему записку, что вызвало ехидные комментарии у его непочтительных подчиненных.

Надо увидеться. Очень срочно.

Выбрала время для срочной встречи! Катаклизм! Не обращая внимания на все любопытные и неодобрительные взгляды, он подошел к двери и отворил ее. Она стояла там перед двумя хмурыми латниками. Монпурс мог бы за такое вздернуть на дыбу, но весь гнев его испарился, когда он увидел, как она бледна. Она не плакала, но что-то явно было не так.

— Быстро!

— Меня переводят! — прошептала она. — Завтра, рано утром.

— Нет! — Он спохватился и заговорил тише. — В Окендаун?

— Нет. В Бримиард. Это новый филиал.

— Надолго?

— Возможно, навсегда.

Потерять ее так быстро? Невыносимо.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Что?

— Они не переведут тебя, если ты будешь замужем. Выходи за меня.

— Но… но это невозможно! У нас нет времени. На это уйдут дни, недели… Мне нужно разрешение от…

Парсвуд кашлянул. Дюрандаль оглянулся и увидел, что дверь в комнату аудиенций открывается.

— Нет, не нужно. Я попрошу Короля объявить нас мужем и женой. Этого достаточно. Согласна?

Она поперхнулась, сделала вдох…

— О да!

— Я люблю тебя! — Он закрыл дверь и отошел в сторону, ощущая на себе взгляды Скримпнела и Парсвуда. Интересно, что думают латники?

Великий Инквизитор, пятясь, выходила из комнаты. Последний реверанс она делала, держась одной рукой за дверную ручку, а другой прижимая к груди папки с делами. Ее возраст являлся государственной тайной, и волосы ее скрывались под черным платком, а на бледном, круглом лице не было ни морщины. Она повернулась и двинулась через приемную к выходу шаркающей, косолапой походкой страдающего ожирением человека. Черная ряса шуршала на ходу. Рыбий взгляд ее перебегал с лица на лицо, безошибочно запоминая, кто присутствует и кто с кем сидит. Никто не осмеливался смотреть ей в глаза — никто за исключением Клинков, которые встречали ее взгляд с холодным спокойствием. Это была особая честь, доказательство того, что им нечего скрывать.

Камергер собрал бумажки в стопку и поспешил к Его Величеству. Дюрандаль направился к его столу.

Слова лихорадочно мелькали у него в голове: «Ваше величество, молю о вашей милости». Вздор. «Сир, могу я покорно просить оказать мне честь?» Уже лучше. Король наверняка даст согласие. Брак по августейшему повелению — это позабавит его. Он любит проявлять свою власть, особенно если это не будет стоить казне ни кроны. В конце концов, Дюрандаль — один из его любимчиков. Конечно, Монпурса стоило бы предупредить заранее, но он все поймет. Жениться! На Кэт! Никаких сомнений, никаких колебаний. Что за женщина! Но сначала, разумеется, ему нужно подойти к Камергеру. «Мне необходима короткая аудиенция у Его Величества по личному делу». Личные дела ждут месяцами! Он не может ждать следующей возможности дежурить в самой комнате аудиенций. Ему просто нельзя обращаться по этому делу, стоя на посту. Это навлекло бы королевский гнев даже на него.

Камергер вышел в приемную, но вместо того, чтобы идти к столу, он, не отпуская дверной ручки, обвел помещение подслеповатыми глазами.

— Ага, сэр Дюрандаль! Я так и думал, что вы здесь. Вы-то мне и нужны. Его Величество желает говорить с вами.

Даже для Клинка, гордящегося своей быстрой реакцией, события этого дня начинали развиваться как-то слишком быстро. Он одернул камзол и вошел в святая святых.

Комната была квадратной, и свет проникал в нее только через несколько крошечных окошек в дальней стене. Темные панели орехового дерева, покрывавшие стены, и дюжина темных кожаных кресел прибавляли обстановке мрачности. Одно из кресел было завалено красными коробками с письмами и ворохом бумаг. Ни в одном из двух высоких беломраморных каминов не был зажжен огонь.

Кресла изредка предлагались иностранным послам. Все остальные — министры, чиновники, просители любого ранга и пола — оставались стоять, ибо стоял и Король. Хоэр, главный гвардейский шутник, утверждал, что, если Король сел, сразу же тянет вспомнить, давно ли ты исправлял свое завещание, но если уж он начал расхаживать по комнате, значит, тревожиться уже поздно. В том, что касалось бумажных дел, Король был непредсказуем: он мог доводить своих министров до отчаяния, неделями отказываясь глянуть на одну-единственную бумажку, но потом доводил их же до изнеможения, работая день и ночь напролет. Он мог мгновенно выхватить из длинного донесения все важные места не хуже, чем сокол ловит на лету воробьев. О его памяти на подробности ходили легенды, о его характере — тем более, его целеустремленности не было предела. Он творил политику, его министры изыскивали пути проводить ее в жизнь. Иначе провожали их самих — вперед ногами, говаривал Хоэр.

Свечей еще не зажигали. Король стоял у окна, глядя на закат и заслоняя комнату от света как телега с сеном. Дюрандаль прошел до середины комнаты, поклонился августейшей спине и стал ждать. До сих пор ему еще не приходилось отходить от двери больше, чем на шаг.

Король отвернулся от окна и фыркнул, словно присутствие Дюрандаля удивило его. Он махнул рукой в сторону кресел.

— Сядь. Мне нужно подумать.

СМЕРТЬ, ПЛАМЕНЬ, И ЕЩЕ РАЗ ПЛАМЕНЬ!

Дюрандаль повиновался, хотя по коже забегали мурашки. Он не мог припомнить случая, чтобы кто-то сидел в то время, как Король стоит. Разве что калеки, да и то не всегда.

Король заложил руки за спину и начал расхаживать по комнате: к двери, к окну, снова к двери.