Читать книгу - "Князь оборотней - Илона Волынская"

— Батюшка, он все врет! — объявила девушка. — Господин южанин с сопровождающими лицами…

— Мордами… — буркнул держащийся за лоб Хуту, с ненавистью глядя на Хадамаху. Под его пальцами вырастала и наливалась цветом роскошная гуля.

— Явился за покупками, а вот этот, — она презрительно ткнула пальцем в приказчика, — начал господина южанина оскорблять! Напугал моего бедного зайчика! И вот… — Она печально поглядела на воняющую пожаром и засыпанную снегом отцовскую лавку. — Такая потеря!

Хадамаха невольно кивнул — часть товаров из-под снега вытащат, но потери и впрямь знатные. Хорошо хоть сама лавка уцелела — бревна толстые, влажные, продержались.

— Мы еще найдем где-нибудь его горелые косточки! — продолжала всхлипывать девушка.

— Чьи? — невольно спросил шаман Канда.

— Так зайчика же! — топнула ножкой девица. — А все этот! — она снова погрозила пальцем приказчику. — Вел себя как… как дикий зверь, да-да!

Приказчик вздрогнул и втянул голову в плечи. Хадамаха ощутил неприятный, отвратительный жар в груди. Кажется, в его родных местах слово «зверь» теперь не просто слово.

— Молодая госпожа Эльг ошибается! Я ни при чем… Этот южанин ее обшаманил своими штучками! Песенки читал, весенним соловьем заливался! И красавица госпожа, и стройная, и лицо у нее белое… Сразу видать — подлещивался! — приказчик почувствовал себя как на болоте, когда под ногой вдруг оказывается спасительная кочка. — Только госпожа по наивности своей ему поверила — цап, и в мешок! И в тайгу — братьям Биату на растерзание. — И застыл в величественной позе, явно довольный своей сообразительностью.

Хадамаха поглядел на приказчика сочувственно. И вроде ничего доброго ему не пожелаешь, гнусу такому, а чего с ним сейчас бу-удет… Даже медведю боязно!

Девушка — молодая госпожа Эльг — даже не побелела, она поголубела, став того же цвета, что волосы старухи-жрицы. А потом начала краснеть, наливаться краснотой, как летняя ягода соком, вот-вот брызнет… И брызнуло — еще как!

— По-твоему, меня стройной назвать, белоликой назвать можно, только чтобы украсть? Что красивая, только по наивности поверить могу? Уродина я, выходит, навроде нижнемирских албасы, дочек Эрлик-хана?

Без коленных чашечек — изгибающиеся,

С лицами черными, как клей,

С курчавыми волосами,

С грудями, как холмики…

— в запале прокричала Эльга, осеклась, но на Хакмара все же посмотрела — оценил ли он знание поэзии.

Хакмар оценил — вымученно улыбнулся и бросил быстрый взгляд на Аякчан. Та даже головы не повернула — стояла в окружении стражников, точно те и не стража, а личная охрана матери-основательницы. Напрасно она. На Хакмара злится напрасно — не охмури тот девицку, уже б пропали они все. И нос дерет тоже зря. Стражники не любят, когда замурзанные девчонки в лохмотьях ведут себя как гордые храмовницы — у самых лучших рука так и чешется подзатыльник отвесить. Хадамаха почесал руку.

— Госпожа меня не так поняла! — истошно, как пойманная лисой утка, вопил приказчик. — Да я на солнечную красу госпожи сам заглядываюсь!

— Да как ты смел? — взвилась Эльга. — Кто ты, а кто я? За меня уже сейчас женихи пятьдесят оленей дают! Батюшка, вы слыхали, как наглый пес на вашу дочь облизывается, будто на оленье сало?

— Я сам видел, как зверь госпожу тащил! — влез с непрошеным заступничеством Хуту. — Я кинулся, спасти пытался, а он посмел поднять руку… в смысле лапу свою на человека поднял!

«Повезло тебе, что я не пес… и не заднюю лапу поднял на человека-то!» — попытался пошутить сам с собой Хадамаха. Выходило вовсе не смешно.

— Спасти — это оставить посреди горящей лавки? — Эльга одарила Хуту презрительным взглядом. — Батюшка, он вашу дочь убить хотел! Может, он ваш тайный враг? — невинно сообщила она отцу. И с нежным придыханием добавила: — А спас меня господин южанин!

Аякчан отвернулась и стала глядеть в бревенчатую стену лавки.

«Хорошо устроился Хакмар, — меланхолично подумал Хадамаха. — Таскаю девчонок я, а спасает их он!»

Окончательно обалдевшие от обвинений, Хуту и приказчик открыли рты…

— Хватит! — веско обронил старый шаман. И все и впрямь замолчали: и девушка, и приказчик. — А ты что скажешь, шпион братьев Биату? — обратился шаман к Хакмару.

— Скажу, что не знаю, кто такие братья Биату, — устало ответил Хакмар. — Я торгую железом, в местные дела не лезу.

— И медведь с тобой случайно оказался, — усмехнулся шаман.

— Медведь со мной, уж конечно, не случайно, — рассудительно сказал Хакмар.

Хадамаха невольно оскалился — медведь, значит? Умгум.

— Я здешних мест не знаю, мне носильщик да проводник нужен был, — продолжал Хакмар.

— Мало людей-проводников? — буркнул Хуту.

— Медведь все ж таки лучше, — ответил Хакмар… и шагнул в сторону, уклоняясь от удара древком копья. Копье звучно булькнуло по натекшей из дверей лавки воде.

— Хуту! — перекрывая гневный вопль дочери, гаркнул шаман. — Тебе кто велел?

— Вы слыхали, господин Канда, чего этот южанин сказал? — дрожа, как в лихорадке, вскинулся Хуту. — Что медведи лучше людей!

— Он только хотел сказать, что медведям в тайге самое место, правда, господин южанин?! — побледнев, и в этот раз, кажется, от страха, вмешалась Эльга и умоляюще поглядела на Хакмара.

— Разберемся, — сквозь зубы процедил шаман Канда. — Моя лавка сгорела, — обводя всех недобрым взглядом, бросил он. — И я найду, кто в этом виноват! — Его тяжелый взгляд остановился на Хадамахе.

— Батюшка, господин южанин… и медведь его… мне жизнь спасли… — пролепетала девушка, и Хадамаха был ей за это признателен.

— Помню! Разберемся, — отрезал старик Канда. — И кто виноват в том, что я с вами время теряю, когда такое дело важное… — он оборвал сам себя, будто сказал лишнее, и рявкнул на приказчика: — Ты! Остаешься здесь! Убытки считать будешь!

— Так под снегом все! — заикнулся приказчик.

— Лопату в руки и разгребай! — с ласковостью, от которой мороз драл по коже, сказал старик. — Пока товары, что Огонь пощадил, вода не доконала. А вы, госпожа жрица, извольте домой. Отдыхать, травки пить, которые я вам прописал, для здоровья шибко полезные… — подхватывая старуху-жрицу под руку, проворковал шаман.

Жрица вздрогнула, точно спала стоя, обвела окрестности тусклым взглядом и прошамкала:

— Сдается, мне здесь делать нечего!

— Вовсе нечего, только отдыхать, госпожа жрица нам нужна здоровенькая, потому как куда ж мы без вас, пропадем вовсе… — заворковал шаман. Жрица закуталась в парку и поковыляла прочь, тяжело опираясь на плечо шамана.

Аякчан задумчиво уставилась ей вслед: словно решала, не является ли ее долгом матери-основательницы прикончить дряхлую сестричку на месте, прежде чем та натворит бед.