Читать книгу - "Бойцы Данвейта - Михаил Ахманов"

Нельзя сказать, что ложементы, предназначенные для дроми, были слишком тесными – Птурс, весивший побольше центнера, залезал в свою дыру с трудом, но для людей худощавых, вроде Кро и Вальдеса, это, на первый взгляд, проблемы не составляло. Теснота, однако, ощущалась, так как мясистые части у дроми были не в тех местах, где у нормального человека находятся живот и ягодицы. По этой причине влезть в ложемент в боевом скафандре было невозможно. Если б кто-нибудь проделал этот фокус, то без лазера не выбрался – тут пришлось бы резать или пульт, или пилота.

К десантникам это не относилось. Три десантника, Керр, Оношко и Фархад, сидели в кубрике в скафандрах и с полным вооружением: па левом плече – огнемет, на правом – ракетный блок, в гребне шлема – лазер, а под руками – фризер-автоматы. Вся амуниция не земная, а местного производства, и потому не очень громоздкая. Что до самих десантников, то их набрали с кораблей, оставшихся на базе, и все они были людьми надежными и опытными, из тех бойцов, что одного врага кончают, а трех на мушке держат. Они едва поместились в кубрике, так что приданного «Ланселоту» УБРа пришлось уложить в пилотском отсеке, прямо над шлюзом. По диспозиции ему полагалось первым ринуться в атаку; дальше шли десантники, тяжелая пехота, а в арьергарде, на манер легкой пехоты – Вальдес со своими стрелками. Конечно, ежели им улыбнется удача, если они не сгорят, не рассеются прахом, а окажутся в крепости, где дело дойдет до рукопашной.

В данный момент бейри Вальдеса и сотня других кораблей играли роль приманки. Эта передовая группа, которой командовал Жакоб, кружилась хороводом вокруг крепости, поливая ее снарядами. Били по длинному пестику с разгонной шахтой, по широкому краю ступки с причальными портами, по орудийным башням и локаторам, по антеннам наведения, по огромным кольцам гравидвижков. Палили яростно с энтузиазмом, но без большого толка – защитный барьер окутывал Крысятник непроницаемой пеленой. На тактическом экране «Ланселота» он был ясно виден – ровное голубоватое мерцание, в котором тысячами алых вспышек разрывались снаряды. Экипаж Вальдеса не стрелял, берег боезапас; их бейри, вместе с «Летучим Голландцем» и «Тремя Мушкетёрами», прятался за строем соратников. Они держались у дальней оконечности пестика, где огромный цилиндр открывался в пустоту зияющей черной дырой.

– Пошли на пятый оборот, – раздался в рубке голос Жакоба.

Вальдес взглянул на таймер внизу экрана. Группа крутилась у Крысятника уже тринадцать с четвертью минут, крепость плевала плазмой, все батареи вели сражение, плотность огня была не меньше, чем в солнечной короне. Тринадцать минут достаточно, чтобы дроми очухались и решили, как прищучить наглецов. Конечно, сотня бейри – крупное соединение, но в Крысятнике есть дредноуты, не считая малых кораблей. Выпустить эту армаду в пространство, обойти патрульных, прижать к защитному полю станции и испепелить: с одной стороны – батареи Крысятника, с другой – корабельные орудия. Тут никакой маневр не спасет! Вальдес так бы и сделал, не размышляя столько времени, но дроми тугодумы. Хотя, с другой стороны…

– На шестой раз пошли, – раздалось из коммутатора.

– «Ланселот», есть информация о потерях? – спросил Вальдес.

– Без потерь, Защитник. Люди Земли – отважные и умелые пилоты. – Корабль сделал паузу, потом добавил: – Доблесть тем отраднее, чем больших трудов она стоит[17].

Вальдес подозрительно уставился на своих стрелков.

– Чья работа, камерады?

– Не моя, – буркнул Птурс, дергая туда-сюда стволы своей пушки. – Я ему только старые анекдоты рассказываю. Про генерала и ефрейтора, да про Василия Ивановича с Петькой и Анкой-пулеметчицей.

Кро загадочно усмехнулся:

– Не все же ему слушать твой русский фольклор… Чтобы в нем пробудилась и расцвела душа, необходима более древняя мудрость. Sermo datur cunctis, animi sapientia paucis[18].

Птурс хмыкнул:

– Это ты о чем, Вождь? Какая-то пословица навахо?

– Нет. Навахо говорят иначе: в воробьином гнезде соколу крылья не расправить.

Вероятно, намек на воробья показался Птурсу обидным. Он насупил брови, почесал в затылке и уже раскрыл рот, как в отсеке загрохотало:

– Внимание всем кораблям! Они сейчас отчалят! Мы выманили их!

Пальцы Вальдеса в когтистых наконечниках слегка шевельнулись. На тактическом экране по-прежнему бежала под ними ребристая поверхность гигантской трубы, мерцало защитное поле, и кололи глаза алые вспышки снарядов. На правом орудийном мониторе виднелась часть широкого обода ступки, распахнутые порты и остроконечные мощные клювы готовых стартовать дредноутов. На мониторе левого стрелка бок о бок с «Ланселотом» висел «Летучий Голландец», а за ним, отставая на корпус, маячила изящная стрела «Трех Мушкетеров».

– Ивар, – сказал Вальдес, – это ведущий. Ты отстаешь.

Он собирался добавить, что «Мушкетерам» нужно продвинуться вперед, но не успел. Голубое мерцание померкло, корабли врага рванулись из шлюзов, стремительно набирая скорость, и время побежало вперед с невероятной, просто немыслимой быстротой. Вальдес уже не видел изображения на экранах, а будто проник в их глубину, наблюдая извне свой корабль, оба ведомых бейри и остальные корабли эскадры, гигантскую космическую цитадель, заслонившую россыпи звезд, и вражеские дредноуты, идущие в атаку. Эта картина воспринималась им со всех сторон. не с единой точки зрения, а по крайней мере с Десяти, будто бы у него появился десяток глаз, разбросанных тут и там в пространстве. Он не успел удивиться этому – темп, с которым бежало время, не Давал такой возможности. Его корабль, подчиняясь движению пальцев, обогнул ребристую трубу и развернулся, нацелившись в темное круглое отверстие шахты. «Летучий Голландец» не отставал, держался рядом, но «Три Мушкетера» были где-то за кормой. Компьютер в голове Вальдеса, соразмерявший время, расстояния и скорости, бил тревогу: задержка с маневром означала гибель.

Преодолеть зону защитного поля и сделать это с максимальной быстротой… потом сбросить скорость… несколько километров трубы – слишком малая дистанция для космического корабля… сбросить скорость, иначе он врежется в проклятый генератор… сбросить, и тут же открыть огонь… потом – зависнуть в камере генератора… Три-четыре секунды на весь маневр…

Гигантский зев разгонной шахты открылся перед ним, зарокотали гасившие скорость движки, пронзительно и тонко взвыли гравикомпенсаторы. Он мчался в трубе контурного привода, перемещавшего станцию среди звезд, но сейчас безжизненного, как пересохший колодец. Какой-то из десятка глаз Вальдеса зафиксировал всплеск голубого сияния и ослепительную вспышку на границе поля. «Три Мушкетера» исчезли, но «Летучий Голландец» – хвала удаче Глеба! – находился рядом, чуть ниже и правее – свет прожекторов «Ланселота» скользил по его блестящему корпусу. Облегченный вздох и шепот: «Успели… » Успели, но не все, машинально отметил Вальдес и выкрикнул: