Читать книгу - "Резервация монстров 2. Одна из них - Тая Ан"

подняв руку, взял меня за подбородок, уставившись своими дымчатыми, почти черными в полумраке глазами. Запах горькой ванили стал гуще, окутав меня с головы до ног.

— Смотри на меня. — Эти слова были ни к чему, ведь я итак глядела во все глаза, желая разгадать его тайны.

Пока что вполне реально было предсказать всё, что он пытался сделать, и это неким странным образом успокаивало. Неизвестность беспокоила куда больше.

— Зачем тебе это, Гер? — Прошептала, завороженно наблюдая, как его радужки заполняет угольная чернота, выползая за их границы, распространяясь дальше, плавно превращая глаза в две матовые маслины.

Он моргнул, и слегка склонил голову. — Зачем что?

— Зачем то, что тебе не принадлежит? Или тебе достаточно суррогата? Ведь ты знаешь, что я никогда не смогу полюбить тебя по-настоящему.

Он замер, а пальцы на моем подбородке сжались сильней. С минуту он мрачно молчал, не отрывая от мня своего жуткого чёрного взгляда. Затем его губы приоткрылись, и до меня донесся звук его хриплого шепота:

—Лучше так, чем совсем никак, Рин.

— Даже если я против?

Его лицо ожесточилось, резко обозначились на скулах напрягшиеся желваки, но глаза остались печальными.

— Даже так. Прости. — И он попытался меня поцеловать, притянув мое лицо ближе, но я оттолкнула его руки, отстраняясь, и для верности отползая на другой конец кровати.

— Ну уж нет! Нет, я сказала! — Воскликнула, наблюдая, как он делает новое движение навстречу.

— Я уже извинился. — Пожал он плечами. — Другого варианта, чтобы удержать тебя рядом, у меня нет. А теперь иди сюда.

Мужчина поднялся с кровати, и теперь грозно возвышался на ней, сложив руки на груди. Я радостно отметила про себя, что чувствую всего лишь незначительное желание подчиниться его команде, не более того. И, еще лучше, что нахожусь в полном сознании. Спасибо моему талантливому полуящеру!

— Я сказала нет!

Тот нахмурился, слегка сузив глаза.

— Не думал, что твоя кровь восстановится так быстро. Наверное, стоит сделать дополнительное переливание. — Констатировал, будто бы разговаривая сам с собой.

Мой рот приоткрылся от изумления, а от закипевшего внутри гнева стало так жарко, что я отбросила свой страх и одеяло в сторону и поднялась на кровати, сравнявшись с ним в росте. Глядя на него с нескрываемым отвращением, горько произнесла:

 — Какой же ты прожжённый, законченный, отвратительный мерзавец… Ведь я тебе верила, Гер, я считала тебя своим единственным другом столько лет! Как ты мог? И вот так продуманно, так цинично? Ведь никакой любви нет и никогда не было, верно?! Она просто не может быть такой… Такой… грязной, такой извращенной… Так что хватит врать, скажи, наконец правду, что тебе от меня на самом деле надо?!

Возмущенно глядя на его каменное без тени раскаяния выражение, в моей голове вдруг всплыла неожиданная догадка. — Власть! Ведь все дело в этом, правда? Ты просто хочешь быть чем-то большим, чем есть сейчас, ты хочешь стать правителем?! Иначе зачем тебе это все, вся эта свадьба, это…

Я не успела договорить, когда он выбросил вперед руку, и, схватив меня за возмущенно затрещавшую ткань футболки, дернул на себя. Я опрокинулась к нему на грудь, выставив вперед руки, и зло стиснула зубы, приготовившись обороняться. Такого Гера я не знала раньше никогда, и это безумно, до ужаса меня пугало.

— Тебе и правда проще выдумать мои меркантильные планы, чем поверить в мои к тебе чувства, да, Рин? — Жарко зашептал он мне в ухо. — Ты ведь не настолько глупа, насколько хочешь казаться?

Второй раз за сегодня меня назвали глупой. Да сколько угодно, лишь бы не было попыток поменять мой нынешний девичий статус на сомнительный женский. По крайней мере, не в этой компании.

Я тяжело дышала и молчала как партизан, чтобы не провоцировать на большее, упрямо упираясь ладонями в его грудь. Он слегка тряхнул меня в ожидании ответа. Футболка снова протестующе затрещала, тогда я схватила его за руку, пытаясь отцепить от своей одежды, и не выдержала:

 — Мне не нужна твоя любовь. Я ее не просила! И мне не нужен ты! Так что оставь меня в покое!

— Слишком поздно. — Он отпустил футболку, и, схватив обеими руками мое лицо, вновь уставился в глаза. — Ты будешь принадлежать мне, Рин, потому что я так хочу.

— Щас! — Выдохнула я ему в лицо, вцепившись в мужские запястья всеми ногтями. — Разбежался!

Он зарычал сквозь зубы, и я увидела, как его глаза опасно заискрились в полумраке. — Ты моя, Рин. Запомни это. — Надавил он в ответ, и на этот раз его голос звучал уже где-то внутри моей головы, обретя многократное эхо…

Я сразу же почувствовала, как моё желание сопротивляться начало постепенно таять, словно зефир в горячем кофе, и что колени ослабевают, а пальцы на чужих запястьях медленно разгибаются, оставляя красные полумесяцы следов. Этого только не хватало! Я даже зажмурилась, чтобы окончательно не лишиться воли, цепляясь за ее жалкие остатки. По щекам неудержимо покатились горячие слезы разочарования. Очевидно, он был куда сильнее, чем мы могли предполагать.

— Нет! — Прошептала я слабо и зло с закрытыми глазами, не желая больше видеть его лицо перед собой.

— Да, Рин, — Отозвался он в ответ совсем близко, так, что горячее дыхание коснулось моих плотно сомкнутых губ.  — Да.

Бывший друг с минуту держал мое лицо в своих руках, будто о чём-то размышляя, периодически стирая влагу с моих щек большими пальцами, потом нехотя отпустил. Я упала на кровать, и сжалась в комок. В висках начинала пульсировать сильнейшая мигрень. Гер какое-то время постоял рядом, потом со вздохом накрыл меня одеялом, и ушел.

Боль нарастала постепенно, и уже через пару минут я могла только глухо стонать, накрыв голову мокрой от слез подушкой. Очевидно, у недюжинных способностей Гермиана Тсарге был нехороший побочный эффект. Знал ли он об этом? Даже если и знал, это уже ничего не меняло. Надежда на какой-либо благополучный исход в наших отношениях рассыпалась как карточный домик несколько минут назад.

Казалось, прошла целая вечность, пока я мучалась от боли, боясь лишний раз пошевелиться и урывками дыша. Было больно даже открыть глаза, виски пульсировали, и что-то в голове ежесекундно взрывалось, разбиваясь на тысячи острых осколков, впивающихся в мозг изнутри. И даже звук приближающихся шагов отдавался в голове килотонными взрывами.

И вот с моего лица откинули одеяло, кровать прогнулась под чужим