Читать книгу - "Заговор Черной Мессы - Андрей Белянин"

– Сп… спаси… бо за содействие… – с трудом прокашлялся я.

– Ну, беги, беги… Вон рассвело совсем. Удачи тебе, участковый!

Держа клубок за длинную нитку, я брел по пробуждающемуся лесу по колено в росе и клялся сам себе самыми страшными клятвами, что никто никогда не узнает о моей игре в карты с лешим и водяным! Порой мне даже чудился тихий стариковский смех за спиной, но оборачиваться не хотелось. Вот таким образом меня давно не ставили на место…

Несмотря на несусветную рань, у городских ворот меня дожидались шестеро стрельцов. С пищалями наперевес, видимо, заботливый Еремеев расстарался.

– Привет, молодцы! Вы что же, всю ночь здесь куковали?

Они молча кивнули. Обвинять мужиков в невежливости не хотелось, сам отлично знаю, как портят настроение долгие дежурства в мирное время. Я прошел вперед, стрельцы маршировали следом. В иное время я бы обратил на это внимание… Итак, есть версия о попытке духовного подрыва существующего строя. С одной стороны, все варианты уничтожения нечистой силы вроде бы должно приветствовать. (Хотя я не представляю себе, как мог бы сдать в тюрьму ту же Бабу Ягу или подружек русалок, Ваню-полевика, лешего и водяного. Вот Кощея – посадил бы с превеликим удовольствием!) Но главное не в этом, а в том, что мы к себе в Лукошкино никаких «спасителей человечества» не звали, и спасать нас от одной нечисти, вызывая для этого другую, – не решение проблемы. Это ведь – что в лоб, что по лбу! А если копнуть поглубже, то и вовсе…

– Ложись! Ложись, Никита Иванович!!! – Чей-то сумасшедший крик вернул меня в действительность.

Чуть удивленно обернувшись назад, к сопровождающим стрельцам, я вдруг увидел нацеленные в мою сторону стволы. Дымились фитили, лица целящихся были искажены ненавистью, и то, что я успел вовремя подогнуть ноги, было просто чудом…

– Хайль дойчланд! Капут руссиш швайн-полицай!

Грянул залп! Буквально в тот же миг – второй. Следом раздалось яростное «Ребята, вяжи сукиных детей!», и чьи-то сильные руки помогли мне встать. Из шестерых стрельцов, сопровождавших меня от ворот, четверо лежали на земле, изрешеченные пулями. Двоим уцелевшим крутили руки веревками такие же стрельцы. В пороховом дыму я с трудом отыскал Фому, в надежде получить хоть какие-то объяснения. Старший стрелец протянул мне мою фуражку – рядом с кокардой зияла солидная дыра от пули, палец проходил свободно.

– Еще немного ниже, и не было бы у нас сыскного воеводы…

– А что случилось? – наконец смог спросить я.

– Никита Иванович, ты у нас с утречка туго соображать стал. Разуй глаза-то, али сам не видишь?

– Что за фамильярный тон, сотник Еремеев?! Субординацию забыли?

– Да вот уж забыл! – неожиданно сорвавшись в крик, разошелся старший стрелец. – Ты что ж с людьми моими делаешь, умник милицейский?! Одного похоронили, другой по сей день в бинтах ходит, нонешней ночью сам, своими руками шестерым ребятам глаза закрыл! Я тут никому не позволю стрельцов гробить! Кровь людская – не водица!.. И ты, участковый, мне в этом деле не указ!

– Прекрати орать! – Я сгреб бледного от ярости парня и встряхнул изо всех сил. – Что тут произошло?!

– Пусти, воевода… Не доводи до греха!..

Вместо ответа я как следует дал ему в грудь. Присутствующие стрельцы так и замерли… Их мрачные взгляды не обещали мне ничего хорошего, но нападать на главу милицейского управления они тоже не решались. Положение спасла неизвестная девица, идущая в такую рань от колодца с полными ведрами на коромысле. Одно ведро я успел подхватить и окатил поднявшегося стрельца ледяной водой с ног до головы. Еремеев только крякнул… С минуту мы стояли молча, огонек опасного русского безумства в его глазах медленно таял.

– Прости, Никита Иваныч… Совсем голову потерял… Мало не восемь человек за последние дни из строя вывели! Я ж как не в себе весь…

– Ты можешь членораздельно доложить, что же все-таки случилось?

– Могу… – кивнул он, потом повернулся к стрельцам: – Пленных – в поруб, трупы с собой в отделение, на опознание. Охранять так, чтобы муха не пролетела! Еще раз прости, сыскной воевода… Дозор у меня по ночи пропал. Не явились к означенному часу. Пошли на поиски, мало ли чего… Нашли только под утро, под мостком, всех… холодных уже. Ран на теле не видно, от чего умерли – не разберешь. Одежду с них поснимали, одно исподнее да кресты.

– Что за чертовщина?.. – помрачнел я.

– Ну, мы всю сотню срочным порядком под ружье, бабка твоя потребовала, чтоб сию минуту к воротам бежали – у нее предчувствие. Глядим, ты идешь… Вроде весь задумчивый, а того не видишь, что за спиной у тебя творится. Я в голос ору! Тут они и махнули залпом. Ну, мы тоже… Дальше сам знаешь.

– Кто они?

– А ты не понял? Немцы! В платья стрелецкие переоделись, а рожи бритые куда спрячешь? Хорошо, успели вовремя – не то, быть бы тебе на кладбище, в могилке маленькой с крестом деревянным да фуражкой милицейскою.

– Спасибо…

– Не за что, – буркнул стрелец, но протянутую руку пожал. – Слышь, сыскной воевода, с четверыми мы посчитались, но неужто допустишь, чтоб эта сволота германская и дальше наших била?! Надо сей же день жечь слободу!

– Нет.

– Как… нет?

– Я сказал – нет! Не спеши, как друга прошу… Не все в этом деле так просто. Если можешь, поверь, я найду виновных и заставлю их ответить за погибших парней по всей строгости закона!

Еремеев сплюнул и ускорил шаг. Я надеялся, что он меня понял. Боже мой, каким же дураком надо быть, чтобы принять переодетых немцев за дозорных стрельцов… Их ведь даже внешне не спутаешь. Мне ведь бросилось в глаза их дружное марширование, в войске царя Гороха эта наука еще даже не замышлялась. Жители немецкой слободы чисто брили лица, а стрельцы носили усы и бороды, русские любят поболтать, а эти не сказали ни слова за всю дорогу. Я должен был почувствовать неладное…

Баба Яга ждала меня в тереме не в лучшем расположении духа.

– Живой?

– Так получилось…

– Бедовая твоя голова, участковый… Есть хочешь?

– Нет. Вы слышали, что произошло?

– Про стрельцов-то убитых? Слышала… – Бабка села рядышком, сумрачно скрестив руки на груди. – Плохо наше дело… По всем статьям плохо!

– Да… – вынужденно признал я. – Такое впечатление, будто бы все наши планы заранее известны противнику. Он всегда успевает ударить первым. Я чувствую себя связанным по рукам и ногам. Ночью убито шесть человек, и убийцы почти наверняка – те немцы, что в меня стреляли. Убежден, на поверку они все окажутся личными охранниками посла… Если Еремеев сумеет удержать стрельцов, если Горох не полезет засучивать рукава, если город ничего не узнает раньше времени – у немецкой слободы есть шанс на справедливый суд. В противном случае ее просто спалят со всем мирным населением…

– Про первых охранников-упырей не забывай. Если их приплюсовать да стрельца умершего, так в деле нашем уже девять трупов обретается!