Читать книгу - "Легион. Освобождение - Алексей Живой"

Когда Чайка был уже почти на вершине холма, позади него послышался конский топот. Обернувшись, он, вместо ожидаемой македонской конницы, увидел небольшой отряд скифов, что пылил, догоняя их по склону.

— Куда торопишься? — раздался вскоре над ухом Федора знакомый голос Лехи Ларина, когда стих топот копыт.

Человек пятьдесят скифов, в потрепанных и запачканных кровью доспехах, остановили своих коней на склоне холма позади него. Сам бравый адмирал и по совместительству начальник конного воинства был цел и невредим, лишь задет мечом вскользь по руке, о чем говорил разодранный в этом месте чешуйчатый нарукавник.

— Ты вовремя! — обрадовался Федор, чуть отдышавшись, — а то я уж начал думать, что не догоним. Слишком уж они быстро улепетывают.

— Ты о ком? — не понял Леха.

Вместо ответа Чайка преодолел оставшиеся тридцать метров до вершины холма, обошел брошенные шатры, и указал другу на отряд пехотинцев, взбивавших пыль на дороге по направлению к городским воротам. Замыкавшие колонну воины постоянно оборачивались назад, ожидая погони. А впереди отряда медленно ехал на коне, в окружении еще нескольких всадников, воин в дорогих доспехах. Он мог бы пустить коня вскачь и вскоре быть в городе, но не делал этого. Видимо, Агелай хотел, чтобы его бегство выглядело как тактическое отступление. Это могло хоть как-то оправдать его в глазах тех, кто доверил ему защиту союза. Но Чайке было уже все равно, что движет стратегом этолийцев. Очень скоро он перестанет быть стратегом союза, как и сам союз перестанет существовать.

— Это бежит Агелай, — пояснил Федор другу, указав на отряд пехотинцев острием своей фалькаты, — и если он успеет скрыться за воротами этого города, то мы застрянем под его стенами на долгое время. Надо его догнать.

— Сейчас сделаем, — кивнул Леха, наддав коню пятками, — я обгоню его и задержу на дороге. А ты уже дальше сам поспешай. Народу у меня маловато, чтобы всех разогнать.

— Ты мне главное Агелая захвати, — кивнул Федор, — или хотя бы задержи до моего подхода.

Ларин издал громкий свист, и его скифы устремились вдогон последнему отряду Агелая. Они обогнули спешивших пехотинцев противника по краю холма и налетели так быстро, что сделать было уже ничего невозможно. Путь к отступлению был отрезан. Услышав крики преследователей, Агелай обернулся. Дернул было коня, но было поздно. Между ним и городскими воротами находилось несколько десятков воинов в чешуйчатых панцирях. Охватив голову отряда полукольцом, Ларин бросил своих копьеносцев в атаку. Это было если не самоубийством, то уж во всяком случае смело. Им противостояло почти пятьсот человек, — теперь, сбегая с холма, Федор мог точнее оценить количество пехотинцев в эскорте Агелая. Но за его спиной находилось еще больше солдат. Чайка их не пересчитывал, но из потрепанной в бою хилиархии морпехов в строю оставалось без малого тысяча воинов. Достаточно, чтобы захватить Агелая. Оставалось успеть, ведь в первых рядах этолийских пехотинцев, как и в последних, находились лучники. Они немедленно начали массированный обстрел скифов, пуская стрелы в упор. Точно такой же обстрел начали лучники из арьергарда колонны отступавших этолийцев, вынужденных остановиться и принять бой.

— Колонне разделиться! — приказал Федор на бегу, когда между ними оставалось не более двухсот метров, — охватить строй противника с двух сторон и уничтожить.

Этот маневр морпехи в темно-синих панцирях, проделали безукоризненно, охватив полукругом и с ходу атаковав строй этолийцев под непрерывным обстрелом лучников. Остановив продвижение этолийцев, которые подняли щиты, изготовившись к обороне, сам Чайка с четырьмя спейрами бросился в прорыв вдоль строя противника, чтобы побыстрее оказаться в его голове. Там скифы из последних сил сдерживали наступление Агелая, рвавшегося к спасительным воротам.

Лучники противника «работали» очень точно и Федор прорвался к скифам всего с парой сотен человек. Да и от скифов, то налетавших на шеренги пехотинцев, за которыми спрятался Агелай с ординарцами, то откатывавшихся назад под их давлением, осталось не больше трех десятков воинов. Но Ларин был еще жив и Чайка был доволен его атакой — Агелай не смог сбежать и находился здесь, охраняемый своими солдатами. «А остальное, дело техники, — радостно осклабился Федор, отбивая щитом пущенную в него стрелу, — сейчас разберемся с этим стратегом. Пора. Время пришло».

— Эй, Агелай! — подняв щит, крикнул он, приближаясь к строю противника, который медленно продвигался ему навстречу, — битва проиграна! Мы победили. Союзу конец. Но ты еще можешь сдаться и тогда я, Федор Чайка, сохраню тебе жизнь.

Он не рассчитывал на ответ, лишь хотел позлить этолийцев, но неожиданно ответ поступил.

— А что ты хочешь взамен? — раздался, перекрывая шум битвы, зычный крик из-за спины трех шеренг пехотинцев, отделявших Федора от Агелая, все еще восседавшего на коне, — чтобы свободные эллины стали служить Ганнибалу, этому новому выскочке и тирану?

Чайка не успел ответить, поскольку новая стрела едва не поразила его в лицо, чудом отскочив в сторону от шлема с плюмажем. Когда он поднял голову, то Агелай дал свой окончательный ответ.

— Мы не хотим служить ни македонцам, ни Ганнибалу, — крикнул Агелай, выхватывая меч, — мы лучше умрем, но не покоримся.

Он видел, что его дело проиграно, и карфагенские морпехи, перебив половину этолийских солдат, все плотнее сжимают кольцо окружения.

— Что же, — кивнул Федор с некоторым облегчением, — ты сам выбрал свою судьбу. Сейчас ты умрешь.

Новый удар скифов пробил брешь в шеренгах пехотинцев, защищавших Агелая, и тот с мечом бросился навстречу одному из конных скифских воинов, которым оказался сам Ларин. Стратег и предводитель скифов сблизились, но скиф был вооружен копьем и нанес удар первым. Он выбил щит из рук Агелая, выкинув того из седла. Стратег этолийцев свалился в пыль, исчезнув там на короткое время. Пока Леха отбивался от подскочивших пехотинцев и заносил руку для второго удара, Агелай встал. Но тут же получил новый удар копьем в плечо и вновь рухнул на землю.

— Возьми его в плен! — крикнул Федор, бросаясь к месту схватки с несколькими морпехами сквозь открывшуюся брешь, но не успел.

Окровавленный Агелай, сумев подняться лишь на колени, схватил свой меч и бросился на него, лишив себя жизни и позора за поражение в битве. Оказавшись рядом спустя несколько мгновений, Федор увидел лишь окровавленное тело грека, не пожелавшего служить своим завоевателям.

— Ну что же, — выдохну Федор, глядя на мертвого Агелая, — для воина это не самый плохой конец.

Пока его морпехи добивали все еще сражавшихся этолийцев, Федор покинул место схватки и вышел к подножию холма, устало присев на камень. Оттуда он посмотрел на город. Стены и башни Ферма возвышались в каких-то пятистах метрах. Массивные ворота столицы Этолии, до последней минуты остававшиеся открытыми, на его глазах медленно захлопнулись, не дождавшись своего стратега. Это была победа.