Читать книгу - "Девять жизней - Наталья Тудаль"

Весь следующий день мы решили провести в безделье. Поездка в город не прошла для нас бесследно. Меня все еще потряхивало, представлю, что могло произойти, если бы нас поймали. Да и девочка ходит молчаливая и не по-детски серьезная.

Вот и будем стресс снимать.

Нафане поручили приготовить нам чего-нибудь вкусненького для пикника на заднем дворе. Хотелось бы, конечно, пойти к речке, на бережке посидеть, водичку попробовать, но я решила не рисковать, и не покидать безопасную территорию коттеджа, мало ли что. Вдруг за нами следили?

Расположились мы под яблоней, широко раскинувшей свои ветки, увешанные еще зелеными, но уже аппетитными плодами. В этом году ожидается хороший урожай всех плодовых деревьев, а здесь их целый сад.

Мы даже Маргошу вынесли и усадили на шезлонг. Сначала надежды на ее выздоровление не было, но постепенно ей становиться все лучше. Вот, даже решилась выйти на воздух. Теперь и выглядела она по-другому — ее огромные глаза, оказывается, имеют очень насыщенный голубой цвет и она так забавно смущается, когда Нафаня носит ее на руках.

Вот и сейчас, когда он усаживал домовую на шезлонг, ее щеки до этого имевшие сероватый оттенок заметно порозовели.

— Вот так, тебе удобно? — интересовался он, когда размещал Маргошу.

— Ммм, д-да, с-спасибо, — еле слышно прошептала она.

Наблюдать за этой сладкой парочкой было одно удовольствие. Почему-то когда я видела между ними вот такую небывалую заботу и нежность, в моей груди щемило, и возникало чувство, что я должна знать что-то очень важное, то без чего и жить-то не возможно. Но вспомнить не могла, как не старалась.

Я собирала свою память, словно пазлы из снов и видений. Шесть из восьми уже нашли свое место, что-то стало понятно, а что-то еще сильнее запуталось. Да я вспомнила основное…

Но самую важную — мою последнюю жизнь, счастливые фрагменты которой снились мне уже несколько раз, словно кто-то спрятал… Когда я пытаюсь вспомнить хоть что-то, из той жизни, с НИМ, не могу сосредоточиться — начинает ужасно болеть голова, темнеет в глазах, и я бросаю это занятие. Увидеть хотя бы его лицо…, может тогда я пойму, что все-таки случилось, и почему меня бросили одну.

* * *

Нас бомбили уже сутки. Двадцать четыре часа под характерный свист, и взрыв, от которого даже сидя в хорошо защищенном бункере постоянно вздрагиваешь.

Мой подопечный не отпускал меня ни на минуту. Глаза слипались, несколько раз я пыталась уснуть, но безрезультатно.

В этот раз мне крупно не повезло нарваться на маньяка и извращенца. Еще хорошо, что он отдавал предпочтение юношам, старше шестнадцати лет, но младше двадцати. От насилия их спасало только то, что мой подопечный сверх меры любил поклонение своей драгоценной персоне и до жути боялся вида крови.

Меня он тоже, поначалу, пытался заставить плясать под свою дудку, но не вышло. Не в характере взрослой фрайи, подчиняться какому-то, зарвавшемуся человечишке с манией величия. Был в контракте один интересный пунктик о-о-очень мелким шрифтом. Мое личное изобретение. Там указывалось, что если клиент в течение года не вызовет у меня симпатии, то контракт разрывается автоматически без возврата уплаченных денежных средств, весьма значительных денежных средств.

Прошло уже семь месяцев. Соблюдая договор, я неуклонно находилась рядом со своим подопечным, становясь невольным свидетелем творения истории. Человек, развязавший самую масштабную мировую войну, погубивший миллионы людей, разрушивший тысячи городов до дрожи в коленях боялся собственной смерти.

Ко мне относились со всем уважением, даже, можно сказать, почтением. Но после всего, что я видела, боюсь, что не в силах отдать за него свою жизнь. Ну не вызывает он у меня симпатии ни на грош. Гореть ему в аду!

Если бы решение зависело от меня, никогда бы не согласилась. Но целый клан Румбельштейнов зависел от милости этого изверга. Они оказались, полностью зажаты на территории Франции в своих владениях в провинции Шампань. И волей не волей нужно было предоставить подходящую фрайи для заключения контракта.

Я оказалась единственной на тот момент наиболее опытной и не обремененной обязательствами. Нет, свободные женщины были, но их семьи не предоставляли подобных услуг. А моему деду все мало, не понимаю, для чего ему столько денег…? А так как с моим дрожащим родственником у меня тоже договор, то выхода не было. Или я отрабатываю добровольно на Романовского восемь жизней и ухожу в свободное плавание с приличным счетом в банке, либо делаю то же самое уже без доплаты, при этом, никто моего мнения не спрашивает. Выбор очевиден.