Читать книгу - "Шутка Вершителей - Елена Литвинова"

— Покажи косынку…

Я вынула косынку и протянула её женщине. Та смотрела на кружевные узоры полотна, как на чудо!

— Так могут вязать лишь мастерицы самой королевы…

— Спасибо, госпожа Эдда…

— Слушай, как закончишь с подарками для невест, свяжешь мне после свадьбы большой плат таким же узором? Я тебе щедро оплачу!

— Так, нитки нужны…

— Будут тебе нитки, Тибо… Только свяжи мне плат, как у самой королевы! Тридцать серебрушек будут тебе оплатой за работу!

Я немного удивилась такой огромной сумме: из Адании я взяла всего пятьдесят, половина из которых уже была мною потрачена! Неужели Эдда настолько богата? Или это проверка моей жадности?

— Госпожа Эдда, мне достаточно будет и десяти серебрушек, при чём такой плат займёт у меня всего несколько вечеров…

— Хорошо, вдова Тибо, хорошо… Просто я думала, что ты откажешься работать за более меньшую сумму, но раз так… — она одобрительно посмотрела на меня, и мы расстались, довольные друг другом.

Вот и настал день свадеб.

За двое суток до него мы сбились с ног, готовя для солдат праздничный обед. Господа питались с другой кухни, расположенной в так называемом господском доме. Там был настоящий шеф-повар иностранец, готовящий стол для герцога, маркиза и его невесты, коменданта и их приглашённых гостей.

Мне было не понятно, почему свадьбу играли в форте, но девушки шептались, что герцог сам захотел присутствовать на свадьбе и не отпустил маркиза и его тенни домой. Мне показалось это сродни ковырянию своих кровоточащих ран, но моего мнения никто не спрашивал, как никто и не пояснял, как девушка определяет, тенни она для своего мужчины или нет.

Спрашивать такое было очень опасно: я всё ещё боялась разоблачения. То, что каждому было понятно в Вензосе, для меня оставалось пока тайным знанием, о котором вроде бы все говорят, но ничего конкретного не произносят!

Надев на себя своё лучшее "вдовье" платье и закрутив волосы под платком в тугой пучок, я отправилась со стайкой девушек и женщин в Храм, стоящий тут же на территории крепости, только в другом дворе, рядом с плацем, где каждое утро тренировались маршировать солдаты.

Местный Храм был внешне очень скромным сооружением из серого камня, не чета нашим. Пусть наши были и небольшими, но украшались барельефами и статуями Ады, изображениями её деяний.

Храм Вена был аскетичен и строг. Внутри большое помещение было разграничено высокими колоннами до потолка, делящими его на несколько частей. Напротив входа, у противоположной стены, было возвышение, на котором я увидела большую чашу с горящим в ней огнём.

Рядом стоял мужчина в роскошном одеянии ярко-красного цвета и такой же круглой шапочке. И только потом я заметила за его спиной то ли статую, то ли барельеф прекрасного обнажённого бога Вена, на чреслах которого стыдливо расположился маленький лоскут ткани, а мыщцы рук и ног были так отточено великолепны, что, казалось, божество сейчас сойдёт к нам!

— Это самый древний храм Вена, — шепнула мне на ухо одна из работниц. — Жениться здесь — очень почётно и правильно… К счастливой жизни с мужем… Особенно, если ты его кашани…

Опять я услышала это слово, но улыбнулась в ответ работнице, сделав вид, что согласна с её словами.

Мы все, простые женщины и несколько десятков молодых и не очень воинов, встали почти у дверей. Впереди, перед возвышением, находилось несколько рядов скамеек со спинками, выполненных из дерева, на которые уселись знатные гости.

Их наряды и украшения переливались в лучах солнца, проникающего через высокие стреловидные окна Храма.

И тут служитель стал напевать что-то, сначала тихо, почти шепча слова на незнакомом языке. Мой камень-переводчик сначала отказывался переводить это, но потом всё-таки выхватывл отдельные слова про предназначение друг другу, про судьбу, детей и святость уз.

Затем его голос становился всё громче и громче, пока не достиг каждого, и, казалось, что каждое слово входит в тело и резонирует со стенами Храма, отталкиваясь от них и прокатываясь гулкой волной!

Вот это было величие! Настоящая церемония! Обряд в Храме Ады, по сравнению с этим, был очень скромен. Я прониклась радостью момента! Но одно смутило меня: ни одно слово служителя не переводилось, как любовь, верность, преданность. Только служебные: долг, уважение, наследие и опора. Но я подумала, что у этого общества могут быть другие ориентиры, и не мне было их осуждать.

После того, как пара Осталия и её маркиз покинули Храм под шум поздравлений, к служителю направились две пары, ради которых я сюда и пришла. Это были наши работницы со своими женихами. Скамейки почти все были свободны, и мы быстро пересели на них.

Я удивилась, увидев впереди оставшегося сидеть герцога с прямой спиной, а рядом с ним — коменданта. Ладно ещё комендант может присутствовать на свадьбе своих подчинённых, но герцог? Хотя, солдатики-то были точно его!

Служитель повторил обряд, только без излишнего громогласного пафоса, быстрее. И я разглядела, что молодые, уже муж и жена, проводят зачем-то ладонями над огнём в чаше. Ладонь супруга при этом лежит на тыльной стороне руки жены.

Списав это на местные традиции, я с трудом дождалась, когда все отошли от молодых, чтобы поздравить самой. И тут подол платья зацепился за щепу не очень ровно обструганной скамьи и я наклонилась, чтобы вырвать ткань из захвата дерева.

— Бесполезная штука! — раздался почти надо мною голос герцога. Потом я услышала тонкий звон и звуки прыжков небольшого предмета по каменному полу.

— Господин Томарик! Это же семейная реликвия! Как Вы можете так!

— Дружище Тренган… Не стоит так переживать за этот дурацкий предмет! Не стоит он того!

— Но как же…

И мужчины начали удаляться прочь по проходу. Мои работницы тоже уже крутились около дверей, и я поспешал на выход, понимая, что кроме служителя и меня, скоро тут никого не останется.

И тут под одной из последних скамеек что-то блеснуло. Мне бы пройти мимо, но я наклонилась и увидела большой яркий кристалл жёлтого цвета, прикреплённый к золотой же цепочке. Через секунду раздумий я уже поднимала его, сжав в руке.

— Господин герцог! Господин комендант! — крикнула я, догоняя мужчин, слава Великой, не ушедших далеко. — Возьмите! Вы обронили…

И я тут же замолчала, увидев выражение лица герцога и коменданта. если комендант смотрел на меня очень странно, как на какое-то чудо, то герцог — с откровенной неприязнью, даже ненавистью. И ненависть эта относилась ко мне и кристаллу в моей руке!

Кристалл светился, да не просто светился, а играл всеми красками, которые существует под солнцем! Красный переходил в розовый, розовый — в бежевый, бежевый — в жёлтый! И так до бесконечности меняя цвета и оттенки и освещая всё в радиусе трёх метров вокруг!