Читать книгу - "Гиллиус: светлая сторона. Книга 1 - Элла Вольф"

Тотчас возле меня появилось круглое белое облачко, парящее в воздухе, как и трон. Я с трудом мог поверить, что смогу на нем разместиться. Обошел предмет по кругу, но потом все же медленно на него опустился. Облако повторило изгибы моего тела, подлокотники подхватили и обняли мои руки, выросла спинка, голова провалилась в нежный подголовник. Я будто лежал в ванне с густой пеной. Но окончательно расслабиться не мог. Здесь сказывалось мое воспитание в мире, полном обмана и уродливых душ. В мозг, словно маленькие червячки, стали лезть гнилые мыслишки. А зачем она меня сюда привела? Что хотела сказать, чего не могла сказать в прошлом зале? Спросить, какого я здесь? Сказать: а знаешь, все, кто к нам приходил из твоего мира, дохнут, как старые крысы? Я начинал нервничать.

Недружелюбная физиономия Хароса добавляла сомнений.

Тоэллия сложила руки и молча обвела меня взглядом.

Ну вот, началось…

– Как ты похож на отца, – говорит.

В самом деле? Я этого не знал.

– Твои глаза сверкают тем же блеском. Почему он не с тобой?

Меня покоробило упоминание отца в настоящем.

– Какие-то дела с домом, – отвечаю. – Затеял ремонт, – вырвалось у меня. Я вспомнил, какая помойка мой дом, и, понимая, что это неплохая идея, кивнул.

– Я очень рада, что вам открылась возможность бывать у нас, Богдан. – Сделала паузу.

Мое сердце замерло в ожидании плохих вестей, подобно сердцу преступника, ожидающего смертного приговора.

– Я хотела сказать тебе, что ты можешь посещать Гиллиус, когда и на сколько хочешь. Я, как и твоему отцу, даю официальное разрешение на путешествия!

От облегчения я сполз по воздушному креслу и пьяной от наслаждения улыбкой одарил королеву и Хароса.

– Как тебе известно, – продолжила королева, – картина находится на попечении Грейдиуса.

Картина с девочками? Проход в сказочный мир?

Пока я ничего толком не понимал, но на всякий случай кивал.

– … и я хотела лично поблагодарить тебя за заслуги отца. Нам повезло с ним…

Тут Харос тоже попытался выдавить из себя благодарственную улыбку, но получилось не очень – он походил на раздавленное машиной стальное ведро.

Расспрашивать об отце королеву не было смысла. Тогда я оказался бы в их глазах вонючкой-лжецом. Я достойно принял всю благодарность за заслуги, о которых не имел ни малейшего представления.

Позже я попытался подлизаться к Харосу, что вышло, мягко говоря, нелепо. Я сказал, какой у него шикарный за спиной меч. Он буркнул: семейный. Наверно, он так и не понял, зачем я интересуюсь мечом, потому что по его взгляду было понятно, что он обо мне думал как о бойце.

После того как я отшутился на вопрос, занято ли мое человеческое сердце, он поднял губы кверху и строгим басом сказал:

– Ребенок не отдает себе отчет, куда он попал, моя королева. Я настоятельно вам рекомендую пересмотреть свое решение и назначить ему более строгое время для посещений. – И, конечно, добавил: – Не думаешь ли ты, мальчик, что все это игра?

– Королева, я… – Я уже открыл рот для оправданий, но королева меня перебила:

– Называй меня Тоэллия, прошу тебя.

Но по имени я назвать ее не решился. Сказал, что путешествие в их мир для меня очень серьезно (и они не представляют насколько). Я понял, что про разницу во времени между мирами они не знают, и решил: пусть так и останется. Отец не посчитал нужным посвящать их, и я буду придерживаться того же решения. Попытки что-либо объяснить вояке провалились с треском. Другого я не ожидал. Часто общаясь с друзьями тети Агаты, я знал, что проще прыгнуть с балкона, чем что-то доказывать старшим. Особенно если это военные.

Я не рассказал о смерти отца отчасти из-за того, что думал: королева запретит мне у них появляться. И это сейчас, когда я ничего толком не видел. Я подумал, что Харос двумя пальцами поднимет меня за ноздри и заставит произнести трижды «Лиллипутус» на том самом облаке, и все, пиши пропало. До свидания, волшебные цветочки, да здравствует жалкое существование в мире, где всем на тебя гадить с высокой колокольни!

К счастью, королева Тоэллия не пересмотрела свое решение, и «добро» на путешествия лежало у меня в кармане. Три длинных «ура»!