Читать книгу - "Мефодий Буслаев. Самый лучший враг - Дмитрий Емец"

Ирка приготовилась защищаться, но никто на нее не нападал. Оказалось, что копье бросила Прасковья, причем не в Ирку, а в мишень. Ирке же хватило ума свалиться прямо перед мишенью.

— Привет! А мы тут мимо проходили! — ляпнула Ирка первое, что пришло ей в голову.

Она обнаружила, что копье вонзилось далеко от центра мишени. А ведь бросали-то его всего метров с четырех, да еще в круг размером с огромное блюдо! Для валькирии, даже начинающей, это был, конечно, не результат. Вот только почему-то Шилов с Зигей вели себя странно. После каждого броска, как удачного, так и совсем кривого, они хлопали в ладоши, улюлюкали и вопили «Мамуля, вау!».

Прасковья скромно краснела и отправлялась выдергивать копье, после которого мишень — внушительных размеров дубовый спил — покрывалась толстой коркой льда.

«Не возвращается к ней копье! А ведь само должно возвращаться!» — удивился Багров, но спрашивать ни о чем не стал.

Ледяное копье выглядело как при Сэнре. Невидимость его пропала. Поддерживалась она лишь стараниями Джафа, не желавшего, чтобы кто-нибудь узнал, что он использует оружие валькирий. Наконечник прозрачный. Невообразимо острый, неописуемо хрупкий. Попав в мишень, сразу разлетается, но немедленно восстанавливается.

— А почему вы ее хвалите? — прошептал Багров, услышав очередное восхищенное «вау!».

— Один раз не похвалили — так вот! — Шилов ткнул пальцем в набережную. Камень был весь в глубоких оспинах, точно от артиллерийского обстрела.

— Мамуля ласселдилась. Витя пледлозил блосить мисень в ее копье, стобы она попаля! — объяснил Зигя.

Прасковья нетерпеливо выдернула из кармана блокнот. Говорить с Иркой ей не хотелось. Писать — дело другое.

«Мы виделись недавно. Зачем ты пришла?»

— Пригласить тебя на тренировку валькирий. Тренировать будет Дион, — сказала Ирка.

Прасковья кратко задумалась, разбираясь в своих ощущениях

— Я не валькирия! — размашисто написала она. — У меня ничего не получается! Я просто чучело с палкой, а не валькирия!››.

— Сюссле с палькой! Мамуля — сюселе с палькой! — с восторгом повторил Зигя и запрыгал на месте. Шилов наступил ему на мизинец и два раза провернулся на каблуке. Это был единственный шанс, чтобы Зигя что-то ощутил, поскольку мизинец у него был соответствующий.

Ожидая ответа, Прасковья настойчиво смотрела на Ирку поверх блокнота. Ирка пожала плечами. Рассуждать о том, что копье валькирии никогда не приходит случайно, она не стала. Если человек бесконечно задает один и тот же вопрос, скорее всего, его не устраивает ответ. Тут уж ничего не поделаешь. Глупо играть с ним в одну и ту же игру-несоглашалку.

Прасковья вырвала лист. Он вспыхнул, не долетев до палубы, а в блокноте уже прыгали новые буквы:

‹‹Думаешь, у меня есть шансы выжить в бою?»

Ирка опять уклонилась от ответа. Если Прасковья будет сражаться копьем, то, скорее всего, нет. Но если швыряться трамваями и рельсами, как в прошлый раз, то шансы безусловно возрастут.

«И что? Я буду служить свету? И чем я, интересно, буду заниматься в Эдеме? С Мефодием под ручку ходить?››

Ирка с трудом сдержалась, чтобы не сказать, что в Эдем-то Прасковью пока не приглашали, хотя что делать там с Мефом, она уже придумала. Трюк был хороший, психологический, ориентированный на полный вынос мозгов — как собственных, так и собеседника. Чем больше Прасковье чего-то хотелось, тем сильнее она это отрицала. Видимо, перед свадьбой она изрешетит из пулемета регистраторшу ЗАГСа, напишет на стене метровыми огненными буквами «НЕТ! НИКОГДА!››, а потом, почесав нос, хмуро черкнет в блокноте: «Ну всё! Где тут закорючку ставить?››

— Всякая служба считается боевой. Хоть штаб охранять, хоть дрова караулить, — бодро сказал Багров.

Ирка подошла к мишени и стала смотреть на ледяное копье. Древко было новое, но прилажено и сбалансировано хорошо. Скорее всего, работа Шилова. Сама Прасковья едва ли так глубоко понимала в метательном оружии. Ну если, конечно, речь не шла о метании трамваев и прочей не заслуживающей внимания мелочи.

— Это мамуля его несяйно созгла, когда не той столоной блосила! — наябедничал Зигя.

Прасковья опасно поджала губы, и, заметив это, Зигя поспешно запрыгал и захлопал в ладоши. Он выучил, что когда хлопаешь в ладоши, мамуля не сердится. Вместе с Зигей запрыгали красные спортивные трусы и панамка недетского размера. Это была единственная одежда малютки, поскольку холода его иссеченное шрамами тело не боялось. А еще на шее у Зиги на шнурке висела соска, сделанная из патрона автомата Калашникова и внутренней шайбы от переносного миномета.

Прасковья переводила взгляд то на Ирку, то на Багрова, то на Шилова Заметно было, что ей хочется сорваться, но она пока не придумала на ком. Палуба баржи мелко дрожала и раскалялась. У проезжавших по набережной машин на дверях сама собой вскипала краска.

— Сисяс мамоська кого-нибудь убьеть! — радостно сообщил Зигя, переставая прыгать.

— Никита! — сказал Шилов шепотом. — Сунь в рот соску и помолчи!

Зигя послушно зачмокал патроном от Калашникова. Потом, вспомнив о чем-то, вытащил изо рта соску и плаксиво потребовал:

— Мамуля! Хосю пылыстылынчик!

— Может, пора притормозить? Это уже не первая пачка за день! — озабоченно заметил Шилов.

Рядом с ним в палубу баржи, миновав все защиты, врезалось бетонное кольцо с набережной. Прасковья не любила, когда жадничают для сыночка, особенно в развивающих вещах. Почти сразу с десяток пачек пластилина прилетели из магазина вместе с тележкой, на которой висел вцепившийся немолодой охранник. Оказавшись на палубе, охранник дико уставился на Прасковью, на Ирку и замычал, не выпуская тележки.

— Пальцы! Разожми пальцы! — жалостливо сказал ему Багров.

Охранник замотал головой, губы у него прыгали.

— Отпусти! Все хорошо! Не упадешь! — повторил Матвей, разжимая ему руки.

Охранник на четвереньках спустился на лед и, пошатываясь, куда-то отправился. Заметно было, что он в состоянии шока и ничего не запомнит.

Зигя схватил из тележки пластилин и, прижимая его к груди, убежал в каюту. Багров отправился было за ним, но металлический люк захлопнулся у него перед носом. В иллюминатор видна была только широкая спина Зиги, на корточках сидящего рядом со столом.

— Никого не впускает! — сказал Шилов. — И тебе я не советую соваться. Он распсихуется, а силища немереная… Ему тут недавно пластилин не купили, так он за мной с фонарным столбом гонялся. За мной!

— А что он лепит? — спросил Багров.

— Да что там может быть? Детские секретики! Это Прасковья его избаловала… Нельзя детям качели устраивать! Он орет, а она его капризам потакает! Раньше Никита таким не был! — буркнул Шилов и стал ходить по палубе.