Читать книгу - "Спираль - Андрей Лазарчук"

— Фармаколог видит во всём наркотики, биолог — заразу, — сказал Юра. — А кто ещё?

— Военные видели чёрных людей в чёрном, против которых оружие было бессильно — пули просто вываливались из стволов. Бывший католический священник нашёл спуск в ад. Бывший сисадмин обнаружил сеть из живых мозгов, деревьев и подземных коммуникаций; хотел найти центральный сервер, но напоролся на бандюков. Ну и так далее. У всех упомянутых восприятие изменялось после какого-то шокогенного воздействия…

— И какое же шокогенное воздействие будет оказано на нас? — спросил Юра.

— Никакого не будет, — сказал Чернобрив. — Будет лёгкая химия, которая достаточно быстро выводится. Слышали про такую дурь — «спираль»?

— Которую вкалывают алкоголикам? — спросил Назаренко.

Настя хихикнула.

— Алкоголикам не вкалывают, а вшивают, и не «спираль», а «эспераль», — сказал Чернобрив. — А ты не хихикай. Это хорошо, когда мужики таких деталей не знают. Когда знают — вот тогда плохо.

— Я что-то слышал, — сказал Юра и стал вспоминать.

— Это вещество, добываемое где-то в Зоне, — сказал Чернобрив. — В необработанном чистом виде очень опасно, может сразу загнать человека в мир его снов, причём иногда безвозвратно. Но в смеси с некоторыми…

— Вспомнил, — сказал Юра. — «Спираль» с «дум-мумиё» — человек засыпает весь переломанный, а просыпается здоровый.

— Как-как? «Спираль» плюс «дум-мумиё»? И где такое применяют?

— В цирке, — сказал Юра. — По крайней мере так мне сказали.

— Интересно… — Чернобрив потёр лицо. — Надо будет нашим живодёрам намекнуть… Хм… А пропорции не сказали?

— Нет. Но я могу спросить.

— Будет просто замечательно. Видишь, Настя, идея простейшая, вроде бы на поверхности, а наши не допёрли. Так вот, молодые люди, будет использоваться эта самая «спираль», но чрезвычайно ослабленная, разведённая в миллионы раз — в каком-то смысле у вас постепенно будет выработан иммунитет против воздействия Зоны. Помните царя Мидаса? У которого ослиные уши и который прикосновением всё обращал в золото?

Так вот, исторический Мидас выработал в себе иммунитет ко всем известным на тот момент ядам, принимая их каждый день в гомеопатических дозах. Ну, не иммунитет, конечно, это я неправильное слово сказал, — а невосприимчивость, устойчивость…

— Это уже опробовано? — спросил Юра. — И каковы результаты?

— Опробовано, — сказала Настя. — Можете не ссать, мальчики.

«…на применение психотропных средств в интересах службы даю согласие — дата, ФИО, подпись… о возможных осложнениях предупреждён — дата, ФИО, подпись… внесены соответствующие изменения в текст контракта в §§ 2, 6, 11, 14, 29 — дата, ФИО, подпись… срок дополнительных обязательств наступает… и заканчивается… повышающий коэффициент денежного содержания составляет 1,7 в рабочие дни и 2,5 в выходные и праздничные… а также сверхурочные, которые оплачиваются… — дата, ФИО, подпись…»

Сама процедура была тривиальной. Маленький шприц с розоватой жидкостью внутри, тоненькая игла. Укол в два этапа: сначала внутрикожная проба в переднюю поверхность предплечья, так когда-то в школе делали пробы на туберкулёз, — и через двадцать минут, поскольку кожной реакции нет, сам укол — под лопатку.

— Будет чесаться — зайдёте, — сказал врач. Имя его было Стахан Аматович, а прозвище, как Юре успели сообщить, Быстрорез.

— А так чего ожидать? — спросил Юра.

— Разве что небольшая сонливость, — сказал врач. — И безумные сны. Снятся сны?

— Я их почти не запоминаю, — пожал плечами Юра.

— Эти запомните, — хмыкнул врач.

Юра постучался и вошёл.

— Леонид Ильич?

Чернобрив был в преподавательской один — сидел, скорчившись, в большом чёрном кожаном кресле в углу комнаты. Рядом стоял аквариум со страшной кроваво-красной рыбой внутри: хвост, три плавника и огромные губы. Про эту рыбу рассказывали всяческую похабень.

— Что с вами? Вам плохо?

— А… Юра… — Чернобрив, не распрямляясь, поднял голову. — Ничего… Зона, сука… Там выброс, а меня тут скрутило… чувствую его… всей печёнкой, мать…

— Дать вам что-нибудь? Или врача позвать?

— Никому не говори… не смей… слышишь? У меня в плаще, во внутреннем кармане, фляжка… дай её сюда…

Таких фляжек Юра раньше не видел: не из пошлой нержавейки, а из матово-серой стали с лазерной гравировкой и эмалью: александровский орёл с державой и скипетром в когтях и чёрно-бело-золотой имперский бантильон под ним с девизом: «Верой и правдой».

— Наградная… — почти прошептал Чернобрив. — От офицерского собрания… — Он отвинтил крышку и, сильно запрокинув голову, сделал несколько тяжёлых глотков; кадык судорожно дёргался под натянутой кожей; тут же запахло полынью и чем-то ещё, очень тревожным. — Тебе не предлагаю… это лекарство… к сожалению…

— Я понял, — сказал Юра. — Побыть с вами?

— Хочешь насладиться… страданиями мучителя?.. Шучу… Ни к чему… это безопасно, просто противно… Ты же заходил… насчёт отпуска?

— Да, но…

— …к Кузмичу. Скажи, я разрешаю… выпишет пропуск…

— Спасибо. Вам точно ничего не нужно? Воды там, или…

— Поздно пить… боржоми… курсант… Иди. Иди с глаз моих…

Нерешительно оглядываясь, Юра всё-таки ушёл.

Кузмич — было не отчество, а фамилия коменданта базы. С ударением на первом слоге. Звали его Виктор Слободанович.

— Как добираться, знаешь? — хмуро спросил он, выписывая пропуска на выход с территории и на возвращение.

— Так точно.

— На всякий случай: послезавтра в семь утра из Гомеля будет автобус, с того же места. Имей в виду.

— Спасибо. Это новый набор?

— Нет, это вам везут казённых шлюх — отметить окончание курсов… Кстати, поосторожнее там, в этом Отрыве. Туда из Зоны притащили гигантских мандавошек-мутантов, в три дня отгрызают хер на хер.

— Понял. Буду проявлять сдержанность.

— Кстати, через полчаса на Киев идёт наша машина. Но место — только в кузове. Поедешь?

— Конечно!

— Тогда у ворот их жди, я распоряжусь, чтобы тебя подобрали…

Когда проезжали Гомель, Юра — со всеми удобствами растянувшийся на сложенном брезенте и краем его укрывшийся — набрал Алёнку, но робот привычно ответил, что вызываемый телефон отключён или находится вне зоны доступа. Тогда для проверки Юра набрал собственный номер — и вместо гудков «занято» услышал, что вызываемый номер не существует. Оригинально, подумал он и сунул бесполезную вещицу в карман. Наверное, это пресловутый выброс так влияет…

Потом он даже поспал — и в одиннадцать, кряхтя, вышел у развилки: грузовикам в Отрыв хода не было, но пройти оставалось всего километра два.