Читать книгу - "Башня ярости. Книга 2. Всходы Ветра - Вера Камша"

С каждым сказанным словом Рито все больше казалось, что он рехнулся. Дело было не только в ерунде, которую несли актеры, довольно-таки бездарные, надо отдать им должное, а в том, КАК на них смотрели зрители. Тишина стояла такая, что пролети бабочка, и то было бы слышно. Кэрна видел, что люди верят ВСЕМУ, что им плетут. Для них Сандер, за всю свою не столь уж и долгую жизнь не сотворивший ничего бесчестного, был чудовищем, узурпатором и убийцей.

Стараясь не шуметь, Рафаэль встал со своего места и пробрался к стене. Было еще светло, и мириец лихорадочно искал лица, на которых бы читались возмущение, недоверие, ирония. Таких не было! Завопи кто сейчас: «Бей горбуна!» – и собравшиеся повскакали б со своих мест и с палками и факелами бросились на кровавого негодяя.

– Занятная магия, – шепнул Серпьент, – сразу и не поймешь, на чем она замешана...

– Магия? – не понял Кэрна, немедленно став врагом стоящих рядом, ибо отвлек их от разворачивающегося действа.

– Волшба, – подтвердил Серпьент, заползая приятелю чуть ли не в ухо. – Кто-то умный работал, проешь его гусеница! Ну да на каждую задницу найдется крапива! Это все брехня? Не говори, кивни только.

Рито вслушался и решительно тряхнул головой. Брехней было абсолютно все. То есть до такой степени все, что становилось непонятно, как подобное вообще могло прийти в голову. Это была даже не ложь, потому что ложь все же отталкивается от правды, а какое-то чудовищное извращение, сумасшествие, причем оказавшееся заразным.

Толпа внимала. Актер с подушкой как раз дошел до захвата власти и подробно сообщал, что подкупил свидетелей, дабы те оклеветали покойного короля, обвинив его в двоеженстве.

Пусть ложе брата моего не знало скверны, -

Шипел «Александр», превознося добродетель покойного Филиппа, число только известных любовниц которого перевалило за две сотни, -

Его Залью зловонною смолой,

И не отмыть ее вдове и детям,

А чтобы даже шепот не раздался,

Племянницу я к браку приневолю...

Зачем законному королю потребовалось жениться на незаконнорожденной, тиран объяснить не успел, так как раздался тонкий, дребезжащий голосок:

– Это все ложь, люди добрые! Клянусь святым Эрасти!

Рито бросился вперед и успел вовремя, чтобы прикрыть собой невысокого старичка в потертой кожаной куртке, а тот, сжимая сухонькие кулачки, кричал о покойном Шарло Тагэре, продажных лицедеях и несправедливости. Рафаэлю не впервой было драться, но против озверевшей толпы он еще не выходил. Зрители, только что с ужасом взиравшие на великого злодея, ополчились на тех, кто осмелился его защищать. Правда, не все. Слева вскочило трое плечистых мужчин, явно готовых дать бой остальным, а справа раздался громкий, переливчатый свист. Свары возникли еще в нескольких местах.

Два десятка человек против четырех или пяти сотен! Говорите, нет суда справедливей памяти народной? Вот она вам, ваша память! Да и благодарность заодно! Старикашка за спиной Рафаэля не унимался, выкрикивая правильные слова, которые лишь подбавляли масла в огонь.

– Нашел, – гаркнул мирийцу в ухо Крапивник, – мы их поймали!

– Как бы не они нас, – огрызнулся Рито, проверяя, как ходит в ножнах меч.

– Погоди, я с ними и без железяк управлюсь.

Ответить Кэрна не успел – Серпьент заткнулся, и вверх взмыла огромная рыжая бабочка. Вызывающе трепеща крылышками, она подлетела к сцене и пристроилась на занавесе, а затем театр заполнил уже знакомый Рафаэлю хриплый рев.

Серпьент Кулебрин завел свою старую песню. Нет, не совсем! Вслушавшись, мириец понял, что слова изрядно изменились:

Бей Тартю крапивой по унылой харе,

Чтоб забыл, как из себя корчить государя.

Бей свиней крапивой по голому заду,

Потому что заслужили, потому что надо.

Бей шута крапивой по вонючей пасти,

Чтоб навеки позабыл, как брехать для власти!

Бей свиней крапивой по голому заду,

Потому что заслужили, потому что надо.

По ушам крапивой – дурней лопоухих,

Чтоб умели отличить правду от чернухи,

Бей свиней крапивой по голому заду,

Потому что заслужили, потому что надо.

Бей...

Мириец с детства обладал прекрасным слухом, но никогда ему не доводилось слышать ничего прекраснее, чем вопли Серпьента. Потому что безумные закатившиеся глаза становились обычными, человеческими, а побелевшие и закушенные губы расплывались в ухмылках.

Молодой мещанин в пестрой куртке, обнимавший за плечи свою подружку, замахал рукой и завопил:

– А Тартю – козел!

– Не козел, а кошкин сын! – поправил мордатый лавочник.

– ...кошачье! – подхватил его сосед.

– Долой!

– И шутов этих долой!

– Бей лгунов!

Кто-то свистел и топал ногами, кто-то запустил в сцену какой-то дрянью. Хозяин труппы с побелевшим лицом проблеял что-то вроде "представление отменяяяяяяяяя... " и удрал, стирая с физиономии то, что мгновение назад было протухшим яйцом, а человек тридцать-сорок, обняв друг друга за плечи и раскачиваясь в обе стороны, вдохновенно орали:

Бей свиней крапивой по голому заду...

Лопоухий студиозус подскочил к стене, выхватил уголек и, несколькими штрихами изобразив непристойную картинку, подписал «Кошкин сын». Другой вырвал у приятеля орудие и добавил пару деталей. Вокруг немедленно образовалась толпа, подающая художникам советы все больше скабрезного толка. Еще с полсотни человек лупили друг друга по спинам и от души орали «Виват Тагэре!» и «Долой Тартю!».

– Эти готовы, – Серпьент описал несколько кругов перед самым носом Рафаэля, – больше их не окрутишь. Нет, каковы?! Я! Я не сразу понял, как это они делают. Ну ничего, теперь я им пропишу по первое число, до зимы чесаться будут!

Нэо Рамиэрль

Ветер обрывал белые лепестки цветов, на небе буйствовала огромная серебристая луна, столь любимая Ангесом. Рамиэрль не сразу привык к мысли, что в нем самом течет кровь Лунных королей, но это так. Может быть, поэтому серебряный свет и разбудил древнюю тоску. А Тамарин и Тигойа влюблены и счастливы, и дай им Звездный Лебедь всего хорошего! У них впереди не так уж и много лет, пусть они будут наполнены радостью.

Во дворце играла музыка, мужчины и женщины пили, танцевали, бросали друг на друга томные взоры, назначали свидания. Нэо видел это сотни раз, так было в Арции, Эланде, Таяне, Корбуте. Эльф оглянулся на освещенные окна: будем надеяться, что его отсутствия не заметят. Конд говорит с отцом жениха, остальные веселятся, и пусть их.

...С неба упала звезда, ярким росчерком пронеслась среди незнакомых созвездий. Странно, что ночь Фэрриэнна не освещали Амора и Ангеза, Дева и Воин не зажгли своих звезд, хоть и взяли этот мир под свою руку. Рамиэрль тронул ствол какого-то дерева и почувствовал его ответ. Захотелось взять в руки гитару. Как давно он не играл... Разве что у зачарованного пруда в Солнечном замке, но тогда его пальцами водили своя и чужая боль, а сейчас назло всему хочется спеть о весне.