Читать книгу - "Император вынимает меч - Дмитрий Колосов"

— Когда?

— Когда победишь.

Гигант засмеялся.

— Всего лишь!

— Когда победишь всех тех, кого велю я.

— Но зачем тебе это нужно?

— Не знаю, пока не знаю.

Девушка уселась на ложе, Аландр устроился рядом, обняв ее, осторожно касаясь губами припухлых губ.

— Но почему ты не хочешь сказать это сейчас?

— А почему ты не хочешь понять, что и я могу помнить далеко не все. Требуется время, требуется действие, чтобы я вспомнила, чтобы ты вспомнил!

— Кто же ты? — спросил он с нежностью, за которой была различима любовь.

— Та, кто всегда ждала тебя, та, кто всегда тебя любила.

— Любила кого?

— Воина! Величайшего из воинов! А теперь императора.

Аландр усмехнулся. Пальцы его нежно ласкали высокую грудь.

— Император без империи.

— Ты владел империями, — шептала Талла. — Но это было очень давно. Лишь солнце и звезды помнят те времена, когда это было. И ты создашь империю вновь. Ты способен на это! Только ты! Я буду с тобой. Всегда! Покуда не надоем! Ты хочешь этого?

— Ты не надоешь, — сказал он, не ответив и, в то же время, отвечая на ее вопрос. — Не надоешь…

Он ответил на ее вопрос, так и не получив ответа на свои. Но разве это имело значение? Губы Аландра нашли рот Таллы, и время для двоих в этом мире застыло…

А потом взошло ослепительно яркое солнце. Оно поднялось над горизонтом, и Аландр в окруженье вождей объявил, что пора выступать. Ди устремились на юг стремительными колоннами, спеша упредить хуннов, какие уже готовились к набегу на север. Двести сотен воинов — ди впервые выставляли столь грозную силу. Правда, хуннов было по меньшей мере впятеро больше, но они должны были еще собрать это свое впятеро. А, кроме того, ди верили в своего предводителя, они верили в себя, они верили, наконец, в маленькую прекрасную женщину, какая, если верить древним преданиям, должна была подарить народу ди власть над миром. Они верили, потому что хотели верить…

Хунны поджидали врагов в излучине журчащей речушки на границе своих владений. Они знали о приготовлениях ди и приготовили достойный отпор. Тумань созвал под знамена воинов двадцати родов. Лишь четверо чжуки, кочевавших на самом юге, не успели или сделали вид, что не успели прийти. Но это было не столь важно. Шаньюй вел шесть сотен сот испытанных воинов, в то время как дерзкие ди смогли собрать едва ли треть от этого числа, имея между собой и старцев, и отроков. Лагерь хуннов тянулся от края до края — сколь хватало взору простиралась светлячками цепочка мерцающих в ночи огней. Многие ди, увидев эти огни, пали духом, но Могучий Воин лишь улыбнулся.

— Чем гуще трава, тем проще ее косить.

Эти слова пришли сами собой, и он вдруг понял, что когда-то уже произносил их. Когда-то… И он вдруг вспомнил… Глазам его предстало видение, и теперь Аландр не сомневался, что оно есть крохотный кусочек былого, его прошлой жизни. Кусочек крохотного былого. Он стоял на холме, на нем был сверкающий черный панцирь, а вокруг подступали неподдающиеся счету толпы врагов. И эти враги боялись его! Они имели основание бояться!

— Мы победим! — провозгласил Аландр.

В ту ночь он так и не лег спать. Он выставил дозоры и лично несколько раз проверил их. Еще он отрядил от каждой дружины по сотне воинов, приказав одним вырыть ямы, какие следовало припорошить свежей травой, а другим насыпать вал, на котором должны были разместиться метательные машины, собранные по чертежам Аландра.

Под утро, когда звезды медленно гасли, сбрызнутые солнечным молоком, он разбудил могучего Рамху и велел ему взять своих воинов и уйти в степь. Каждый первый из витязей Рамху получил длинную гулкую трубу, каждый второй — яркий, алого цвета стяг. Каждому было объяснено, что должен делать. Витязи оседлали коней и канули в неизвестности. Когда они ушли, Аландр велел трубачам поднимать воинов.

Хунны также уже отошли ото сна и готовились к битве. Шаманы приносили жертвы — предкам, небу, земле и духам, прося даровать победу и сладостную добычу, князья проверяли готовность дружин. Шаньюй в окружении приближенных занял место подле шатра, разбитого на вершине одинокого среди прочих холма. Был он немолод и грузен, а внешность имел весьма безобразную по мнению не только черноголовых, но даже собственных слуг. Позевывая, Величайший тянул кисленькое винцо и милостиво беседовал с князьями, источавшими приторные улыбки.

— Они пожалеют, что посмели пойти на меня! — говорил Тумань. — Ох, как они пожалеют! Боги всласть выпьют их крови, чжуки и лули получат много рабов, любой воин сможет выбрать себе бабу. Я объявлю охоту на дерзких ди и буду вести ее до тех пор, пока последний из них не исчезнет с лика степи. Славная будет охота!

— Славная! — льстиво кривя толстые губы, кричали князья — все эти чжуки, лули, дуюи и данху.[16]

— Да будут в веках твои отвага и мудрость. Величайший! — роняя спину, кричал Модэ, только что назначенный восточным чжуки.

— Да будет! — милостиво соглашался шаньюй. Величайший испил еще чашу вина и соизволил скомандовать наступление. Для этого он не без труда влез на коня и торжественно махнул разноцветной тряпицей. Стоявший за спиной повелителя громадного роста воин поднял вверх стяг. Шелковое полотнище затрепетало по ветру, возвещая начало сражения. По этому знаку двинулись вразноскок застрельщики — первые сто пятьдесят сотен на вороных лошадях.

— Вот увидите, этого окажется предостаточно! — сопя, пробормотал Тумань, при помощи слуг сползая с коня обратно на землю.

— Да, Величайший! — в один голос ответила свита.

И все было прекрасно. И солнце светило, как всегда, ярко, и сладкое винцо хмелило сердце и голову. Развалясь на брошенной под ноги коня кошме, шаньюй затянул песню, лишенную смысла…

Сто пятьдесят сотен воинов на вороных скакунах неторопливой волной накатывались на выстроившихся четкими прямоугольниками ди. Они скакали с ленцой, не извлекши луков. Едва ли кто сомневался, что при одном приближении грозных хуннов враги обратятся в бегство. Противников разделяла полторы тысячи шагов, тысяча, восемьсот. Семьсот. Всего один рывок для стремительного коня.

Суслики спешно прятались в норы, какой-то шальной хуянь, сиречь заяц, смешными прыжками спешил прочь — под прикрытие небольшой каменистой гряды. Даже цикады, и те, настороженно умолкали, потревоженные топотом бесчисленных конских орд.

Шестьсот… Хунны лениво потянули из горитов луки, и в этот миг…

Черная туча закрыла небо. Смертоносный дождь с грохотом, подобным тому, что порождает камнепад, обрушился на хуннов. А потом забухали механизмы, сооруженные Аландром, и в ряды всадников врезались громадные камни, пятифутовые стрелы и совсем уж ужасные снаряды, разбрызгивавшие огонь. Хунны смешались. Ошеломленные всадники что есть сил дергали за узду, бросая коней кто вправо, кто влево, кто и вовсе поворачивая назад. Конские копыта нещадно дробили тела, дико кричали люди, раздирая болью сердца, ржали раненые и обожженные лошади.