Читать книгу - "Лилея - Елена Чудинова"

Сколь удивительно вновь созерцать дружеское лицо после десятилетия разлуки! Оно похоже на незнакомый дом, из окна коего выглядывает старый приятель! Выглянул, спрятался, снова выглянул, не скрылся вовсе, но отступил в полумрак горницы — еле приметен… Лицо Кати-женщины, взрослой Кати, округлилось, утративши детскую ее резкость подбородка и скул. Соболиные брови, гордость давней девочки, почти сошлись в переносье властной и мрачноватою чертою. Впрочем, это было единственное, изобличавшее брюнетку даже при убранных под глухой чепец волосьях: в смуглоте Катиной кожи не было и в помине того грубого тону, что делает большую часть брюнеток как бы неумытыми, яркие губы не оттенял темный пушок, доставляющий обыкновенно столько огорчений темноволосым дамам.

— Ростом-то, ростом эко не вышла, а вить одномерками были! — Катя, в свою очередь, наслаждалась неузнаваньем-узнаваньем. — А ты-то зато, негодница, и меня пальца на три выше, обеих нас обошла! И вроде как дородства поубавилось!

— Дородство в рост утекло! — смеялась, осмотрительно зажимая рот ладонью, Параша. — А тебе, небось, теперь мальчонкою не наряжаться!

— Да уж, пожалуй! — Катя скользнула взглядом по тончайшей своей тальи, круто переходящей в округлые бедра. — Все глазам своим не верю, неужто вправду вас вижу?

— Катька, откуда ж ты взялась? — наконец обрела дар речи Нелли.

— Разве не сами весточку посылали? — молодая цыганка усмехнулась. — Нелли за Филиппа вышла, а теперь едет с Парашею на мужнюю родину. Али не так?

— Мне-то подумалось было, та молодка и не поняла ничего.

— Это вы, горгие, ничего не понимаете. С нашим куражом тайны мимо не гуляют.

— А сюда ты как попала-то? В одну камеру с нами? Уж, небось, не случаем.

— Я ж сказала, денег дала, чтоб к вам заперли. Допрежь повызнала, понятное дело, что да как. Командиры ихние любой ерунде верят. Взялась одному по руке погадать, он и рад. А уж слаб-то на цыганский глаз! Только поймала его глазами-то, как пошел все выкладывать, ровно пьяный.

— Много народу с тобой?

— Народу? — Катя вздохнула. — Долго рассказывать, недосуг теперь. Одна я здесь, касатки мои.

— Одна? — недоуменно повторила Нелли. — Я думала, твои цыганы нас отбивать станут, как на эшафот пойдем.

— Я тоже так замышляла, да иначе все повернулось.

— И как же тогда выкручиваться станем? — Нелли не слишком обеспокоилась Катиным одиночеством. Раз она тут, так уж знает, что делать.

— А нам для того толпа и не нужна. Пораскинула я мозгами прежде, чем голову в мешок змеиный совать. Зелье у меня есть одно при себе, — Катя сделала рукою опережающий жест в сторону Параши. — Не из трав зелье, зелье злое. Человек, как изопьет его, делается мертвец-мертвецом. Холодный, оцепенелый, да только все слышит-видит. Примут нас за мертвецов, сами из узилища выволокут. А там уж есть у меня человечек проследить, чтоб в землю не закопали надолго. Недолго-то придется потерпеть, ничего не сделаешь.

В подземельи сделалось вдруг совсем темно.

— Дура, ты, Катька, — с горечью произнесла Нелли. — Только себя зря загубила, а нас не выручила. Не знаешь, что они тут с мертвыми делают. Уж коли мне суждено, чтоб над телом моим надругались…

Катя попыталась возразить, но на сей раз Нелли остановила ее взмахом руки: невольное содрогание членов некоторое время мешало ей продолжать.

— Уж коли суждено, чтоб над телом надругались, — продолжила она наконец, — так уж лучше, знаешь ли, над мертвым телом, чем живой угодить в руки живодера!

— Да знаю я! Хороша б вышла, не проведав всего! — возмущенно отозвалась Катя. — Только женская кожа им не подходит для выделки, слишком тонка! Страшно через это идти на свободу, да только другой двери не прорублено. Страшно, но безопасно, я знаю!

— Фра Лоренцо, небось, тоже знал, — хмыкнула Нелли, силясь противиться тряпичной слабости, ударившей в руки и ноги. Слабость эта была страх, не ведающий удержу — только выпусти его на волю.

— Немцев не поминай зря, и без того среди басурманов сидим, в самой басурманской сторонке, — Катя принялась зачем-то распускать свою куафюру. Волоса ее, не слишком прикрытые вышитой косынкою, были распущены впереди в локоны, а частью закручены над шеей в пучок. Из этого пучка она и вытащила маленькой черный флакон из гагата, не боле двух наперстков вместимостью.

Только сейчас Нелли заметила, что Параша уж давно молчит. Лицо подруги было до некрасивого бледно, быть может оно отражало не хуже зеркала страх самое Елены.

— Разбавлять-то надобно? — Голос Параши был мягким как ветошь, как руки и ноги Нелли.

— Нет, — Катя, напротив, казалась бодра. — Тут на троих, ни капелькой больше. Не стоит тянуть, потом наговоримся, коли сейчас не струсим. Кто первый пьет, поди я?

— Ну уж нет, — Нелли разозлило слишком уж заметное подбадриванье. — Я первая.

— Вот тебе и бокал тогда! — Катя отвернула золотую крышечку флакона.

— Не соврала, не из трав, — ноздри Параши, наклонившейся над рукою подруги, дрогнули. — Кровь земли — живая часть, а мертвой не знаю вовсе.

— Ну и твое щастье, — Катя бережно капала жидкость цвета речного ила из флакончика в крышечку. Зелье было густым и стекало медленнее обыкновенных декохтов и тинктур. — Готово, как раз вровень с краями. Лучше уж из моей руки пей, разлить нельзя ни капельки.