Читать книгу - "Аконит - Даша Пар"

— Смотри, Елена. Это важно.

Меня смущала неприглядность смерти. Эта уязвимость, беззащитность человека после гибели. Член парня опустился между ног, окружённый густыми кудрявыми волосами, спускающимися от пупка тонкой полоской. Он мёртв и больше никогда им не воспользуется. Я вижу шрам от операции на животе, вижу родимое пятно размером с пятирублёвую монету возле мошонки. Всё это слишком для меня. Я не врач, не священник, не родственник. Посторонняя, чужая. Верь я в духов, назвала бы это кощунством.

Я не должна это видеть. Почему я здесь?

— Продолжим. Смотри, вот здесь располагаются бедренный нерв, артерии, вены и бедренно-половой нерв, — спокойно говорит он, указывая на внутреннюю сторону верхней части бедра, у сгиба, где бедро соединяется с туловищем. — Удар сюда приведёт к смерти буквально за несколько секунд. Главное бей именно в эту область, ближе к мошонке, не ниже. Поняла? Я сейчас показал три основных доступных места, в которые легко попасть, если ты подберёшься близко к врагу. Шея, живот и паховая область. Такие удары холодным оружием смертельны и выгодны.

— Держи, — он протягивает нож и я неохотно принимаю его. — Теперь покажи, что ты усвоила информацию.

Я подвожу нож к горлу покойника и начинаю повторять его слова, когда Арман резко перебивает:

— Нет! Не говори. Показывай.

Нерешительно замерла на месте.

— Ты хочешь, чтобы я порезала труп?

— Я хочу, чтобы ты почувствовала каково это — когда нож входит в тело человека. Я хочу, чтобы ты научилась наносить максимально глубокий порез, чтобы достать противника. Я хочу, чтобы ты стала сильнее. И если ты тоже этого хочешь — ты сделаешь это.

Мы смотрим друг на друга, и тишина сводит с ума. Мне становится жарко, чувствую, как бисеринки пота выступили на спине и подмышками. От напряжения движения скованные и я поудобнее перехватываю нож, а затем легко одной рукой, без усилий провожу надрез от шеи до паха, другой держась за край стола. Тошнота накатила единой волной, от напряжения сводит скулы и я слишком сильно прикусила нижнюю губу — выступила кровь.

Он продолжает молча смотреть и тогда меняю положение рукоятки и с замахом бью в живот трупа да так, что слышно, как нож врезается в поверхность стола. Теперь двумя руками веду надрез вправо. Меня почти выворачивает от поднявшейся вони, гниения трупа и жидкости, вытекающей из тела, капающей на стол. Выдернула нож из тела и глубоко вздохнула, вновь посмотрев на Армана. И по его взгляду поняла — ночь будет длинной.

Мы едем в машине домой. За окном почти рассвет, идёт дождь, а здесь тепло, работает печка и мы молчим. Слышу только как шумят дворники, туда-сюда скользящие по стеклу.

Вся одежда в крови и я сижу завёрнутая в простынку, чтобы не испачкать дорогую обивку автомобиля. Руки дрожат, а на лице застыла безучастная маска.

Я сделала то, о чём он просил и это было по-настоящему. Я резала, кромсала, рвала, оскверняла тело незнакомца и делала это снова и снова. А он стоял и смотрел. И его глаза сияли тёплым янтарным светом. И когда закончила, он подошёл ко мне, достал платок и стёр несколько капель крови с щёк, а затем нежно поцеловал в лоб.

— Я горжусь тобой, Елена.

***

Стою под струями горячей воды в душевой кабинке, прислонившись лбом к холодной плитке. Пару минут назад меня стошнило в унитаз и теперь я плачу, провожая очередную иллюзию, очередное эхо детства. Солёные слёзы смешиваются с водой, а дрожь утихает от горячей воды.

Где-то внутри меня есть сила, что-то такое, что не даёт кричать от ужаса или застыть соляным столбом с бешено колотящимся сердцем. Я реагирую, я чувствую, я «перевариваю» случившееся и иду дальше. Я усвоила этот урок, но в голове упорно держится воспоминание об обезображенном теле.

Это сделала я.

Почти отрезала голову, оскопила и разделала как мясо. Мои руки в крови и она тяжело отмывается. Под ногтями скопилась грязь и это не то, о чём сейчас должна думать.

Разворачиваясь и прислоняясь к стенке, немного запрокидываю голову, отдаляю лейку, чтобы вода не касалась лица. Открываю глаза и сквозь потоки вижу его.

Обнажённый Арман стоит напротив. Глаза мужчины светятся янтарным неоновым блеском. На свету выделяется рельефная структура мышц, поверх которых старые шрамы, а от мужского тела поднимается горячий пар. Идеальный хищник, он огромен в этом маленьком пространстве душевой комнаты. И всё его внимание сосредоточено на мне.

Я прохожу сквозь воду и замираю в полуметре от него, не прикрываясь, демонстрируя себя как это делает он сам. И тогда мужчина с лёгкостью толкает обратно и прижимает к стенке, зажимая одной рукой моё горло. Вода моментально покрывает тело волка своими бесконечными лентами, а её шум позволяет и дальше играть в молчанку.

Кто из нас двоих доминирует?..

Я перехватываю его руку и отвожу от своей шеи, поднимая выше, обхватываю губами его палец, слегка прикусив, от этого он зарычал на меня и впился в губы, одновременно захватывая руками мои бёдра и поднимая так, чтобы я была максимально близка к нему, удерживаемая только силой его тела. Мне нравится это чувство похоти, поднимающееся из глубины сердца. Это тот же адреналин, чувство порочности, толкнувшее когда-то в тот клуб. И оно требует продолжения.

Поцелуй превращается в невыносимо долгую пытку, что позволяет кое-что провернуть. В свете лампочек блеснула сталь, оказавшаяся возле его шеи. Прямо у нижней челюсти. Острием отвожу Армана от себя, спускаясь вниз, продолжая держать тот самый нож.

— Ты ведь этому учил меня?

Он смеётся, довольный как кот.

— Не делай так больше.

И одним молниеносным движением выбивает нож из рук.

— Нужно сразу бить, иначе потеряешь преимущество.

Он прижимает к стенке, спускает руку вниз, пальцами касаясь меня изнутри. И шепчет на ухо:

— Я знаю, чего ты хочешь, Елена. Только кивни и мы продолжим.

Он массирует меня и от его движений тяжело дышать. Я облизнула пересохшие губы и закрыла глаза, запрокинув голову и прислонив её к мокрой плитке. Мужчина губами касается моего соска и в голове взрываются звёзды. Тихонько всхлипнула и всё резко оборвалось.

Открыв глаза, поняла, что осталась одна. Он ушёл и только вода продолжает шуметь, горячими струями оправдывая румянец на щеках. Разворачиваюсь и прислоняюсь лбом к стене, опуская руку вниз, чтобы закончить то, что он начал.

Облегчение убивает и стыд, и боль, и остатки горечи.