Читать книгу - "Судьбы и фурии - Лорен Грофф"

– Даже не знаю, – мягко прошептала Сьюзан, – мне вроде как даже нравится жить одной.

Она все еще играла подростков в мыльных операх. Кажется, руководство студией не собиралось сдаваться и планировало выжимать из нее этого подростка до последнего, пока от него ничего не останется и Сьюзан не отправят играть матерей и жен.

В любом сюжете женщину всегда определяет ее отношение к чему-то.

– А мне грустно спать одной, – сказала Даника. – Я подумываю купить надувную куклу, просто чтобы просыпаться рядом с кем-то по утрам.

– Попробуй начать встречаться с моделью, – сказал Чолли. – Одно и то же.

– Ненавижу твое лицо, Чолли, – сказала Даника, изо всех сил стараясь не засмеяться.

– Да-да-да, повторяй это почаще. Правду мы оба знаем, – сказал Чолли.

– Меньше минуты до того, как упадет шар^[13], – напомнила Матильда, внося поднос с шампанским. Все посмотрели на Сэма, и он пожал плечами. Даже рак не смог его сломить.

– Бедный старина Сэм, – сказал Лотто. Он успел хлебнуть бурбона после ужина и до сих пор не протрезвел.

– Одинокий бубенчик? – предложил свой вариант Чолли, но не вполне дружелюбно.

– Сэм-пол-яйца, – сказала Матильда и легонько толкнула развалившегося на диване Лотто.

Он сел ровнее и зевнул. Расстегнул пуговицу на брюках. Тридцать лет. Закат юности. Он почувствовал, как на него опять накатывает мрак, и сказал:

– Вот и все, народ. Последний год человечества. Следующий новый год уже будет двухтысячным, самолеты начнут падать с неба, компьютеры – взрываться, ядерная энергия выйдет из-под контроля, мы увидим короткую вспышку света, а затем этот свет зальет все и с нами будет кончено. Навсегда. Чао, проект «человечество». Так что живите на полную! У нас остался для этого последний год!

Лотто, конечно, шутил, но на самом деле верил в это. Он представил, каким прекрасным и здоровым был бы мир без людей, как он вынашивал бы новую, дивную жизнь. Представил крыс с лишними пальцами, обезьян в разноцветных очках, рыб– мутантов, возводящих огромные подводные замки. Если и существует какой-то Высший План, то он в любом случае был бы лучше без человеческого присутствия. С другой стороны, он вспомнил молодое лицо своей матери, подсвеченное огнями свечей.

– «И я видел, что жена та упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых, и видя ее, дивился удивлением великим»^[14], – прошептал Лотто.

Все оглянулись на него, испугались и тут же отвернулись.

Лотто разбивал Рейчел сердце. Вся семья разбивала ей сердце. Ма, которая решила заживо похоронить себя в уединении и несчастье, преданная как собачка, надрывная Салли и даже Лотто, чью гордыню она никак не могла понять.

Только ребенок может злиться так долго и так долго не может простить, чтобы все наконец наладилось. Матильда заметила, что глаза Рейчел опять переполнились грустью, и коротко покачала головой, как бы говоря «не надо». Он это заметит.

– Тридцать секунд! – воскликнула она.

Из компьютера доносилась музыка Принца.

Чолли наклонился к Данике, надеясь на праздничный поцелуй. Отвратительный коротышка. Какой же огромной ошибкой было позволить ему облапать ее как-то раз в такси по пути их Хэмптонса прошлым летом. И о чем она только думала? Да, она тогда рассталась с парнем и еще не нашла нового, но все же…

– Ни единого, мать твою, шанса! – отрезала она, хотя Чолли и продолжал что-то бубнить.

– …должна мне два миллиона долларов!

– Чего?

Он усмехнулся.

– Тут всего двенадцать с чем-то секунд осталось до 1999 года. Мы забились, что эти двое разведутся еще до 1998-го.

– Пошел ты, – сказала она.

– Взаимно, кидала, – ответил он. – Но у тебя еще есть время до конца года.

– Двенадцать секунд, – сказала Матильда. – Прощай, 1998-й. Тягучий и скучный год.

– «Ничто не может быть ни хорошо ни дурно, лишь наша мысль творит его таким!»^[15] – выдал пьяный Лотто.

– «Ты говоришь о пустяках»^[16], – ответила Матильда.

Лотто подскочил, открыл было рот, но тут же закрыл его.

– Видишь? – сказала Даника. – Они постоянно цапаются. Когда кто-нибудь из них вылетит, я буду считать это победой.

– Десять! – Матильда подняла бокал и слизнула капельку шампанского, пролившуюся на руку.

– Я спишу долг, если ты пойдешь со мной на свидание, – жарко прошептал Чолли Данике на ухо.

– Что?

– Я богат. А ты злая. Почему бы, черт побери, нет?

– Восемь! – воскликнула Матильда.

– Да потому что меня от тебя тошнит! – сказала Даника.

– Шесть. Пять. Четыре! – скандировали остальные.

Чолли приподнял бровь.

– Ладно, хорошо! – вздохнула Даника.

– Один! С Новым годом! – закричали все.

В квартире наверху кто-то трижды громко топнул, младенец завопил, и его вопль слился с криками, доносящимися сквозь морозную ночь с Таймс-сквер, а затем потонул в грохоте фейерверков.

– Счастливого Нового года, любовь моя! – сказал Лотто, обращаясь к Матильде, а затем притянул к себе и поцеловал.

Они уже очень давно не целовались вот так. Месяц точно. Он уже и забыл, какие милые веснушки у нее на носу. Как он мог об этом забыть?

Хотя… ничто не сравнится с женой, которая готова уработаться до смерти и просто задушить всякое проявление любви. Или с медленно умирающими мечтами. Или разочарованием.

Матильда откинула голову, и зрачки, в которых Лотто утонул, уменьшились. Сжались.

– Это будет твой год, – сказала она. – Ты станешь Гамлетом на Бродвее. Найдешь свою дорогу.

– Мне нравится твой оптимизм, – вяло сказал он.

Элизабетт и Рейчел синхронно поцеловали Сьюзан в щеки, чтобы она не выглядела такой одинокой. Сэмюель тоже поцеловал ее, заливаясь краской, но она его засмеяла.

– Как будто с помойкой поцеловалась, – сказала Даника, отрываясь от губ Чолли. Она выглядела испуганной.

Уходили все парами. Позевывая, Матильда выключила свет и унесла всю еду и грязную посуду на кухню, но уборку решила оставить на утро.