Читать книгу - "Танки генерала Брусилова - Анатолий Матвиенко"

Ныне ситуация поменялась в корне. Корея, или Тэхан Чегук, как называли ее сами корейцы, совершенно не интересует джентльменов с Даунинг-стрит, они не возражают скормить ее, как кость, незаслуженно обиженной собаке. Более того, укрепление России в Маньчжурии и особенно на Ляодунском полуострове требует какого-то противодействия, но не руками самих англичан. Поэтому из Форин Офис китайским дипломатам поступил недвусмысленный сигнал, тут же переправленный в Токио: Британская империя не имеет ничего против аннексии Кореи и сосредоточения там японской армии, развернутой против русских. А если в Санкт-Петербурге намек на то, что пора умерить дальневосточные аппетиты, поймут неправильно, Японии будет оказана всесторонняя военная помощь. Кроме объявления войны России.

В русских газетах началась оголтелая кампания против японцев, превосходящая таковую во время боев в Восточном Китае. А в Маньчжурии появились признаки кипучих военных приготовлений. Транссиб и КВЖД на полную пропускную способность, не очень, увы, большую, начали перебрасывать войска на восток. Порт-Артурский отряд получил новые субмарины, срочно собиравшиеся из перевезенных по железной дороге частей. Прошел слух, что из Балтики отправились надводные корабли.

Военная разведка донесла о действиях в стане возможного врага. До офицеров уровня ротмистра просачивалось немного. Ясно главное – японские генералы спят и видят, как рассчитаться с Россией за унижение в результате Тройственной интервенции и танковую поддержку китайцев. На островах даже лозунг появился: «гасин-сетан», что в переводе означает «лежа на хворосте лизать желчь». Этот девиз, способствующий рвотным позывам, зародился из какой-то древней притчи о замечательном японском богатыре, который спал на хворосте и лизал повешенный у двери желчный пузырь, дабы никогда не забывать о мести врагам. Сиречь терпеть лишения и копить силы на русский мордобой.

А однажды утром, выстроив эскадрон для полкового смотра, фон Врангель услышал звук, с прошлого года почти забытый. Почудилось? Нет, подымая клубы пыли и задорно оглашая сопки ревом тринклеров, в сторону корейской границы двигался отряд бронетехники. Когда вереница машин поравнялась с расположением полка и остановилась, от нее отделился грузовой автомобиль, затормозивший близ холма, на котором гарцевало командование части. Никогда не жаловавшийся на зрение барон увидел в вышедшем из авто очень знакомого человека и едва сдержал порыв дать коню шенкелей, нарушая строй.

Впрочем, вскорости офицеров полка собрали в глинобитном китайском домике, откуда хозяева давно выселены из-за милитаризации района. Там Врангель сумел пробиться к Брусилову и обнять его, вызвав немое изумление командиров полка и бригады.

– Стыдно, господа. Герой битвы у Чанчжоу простым сотником прозябает, – заявил им генерал-майор. – Тот час напишу приказ его начальником инженерной службы корпуса перевести.

В преддверии японской войны Главный штаб решился на невиданный опыт – собрать в корпус две кавалерийские бригады, по два полка в каждой, пехотную бригаду, три артдивизиона, танковый батальон, автомобильный батальон, инженерно-саперные и иные вспомогательные подразделения. Полагая, что в Корее враг перейдет к эшелонированной обороне, в штабе вспомнили единственного генерала, имеющего опыт прорыва пулеметных полевых укреплений.

Обещанный Брусиловым перевод отложился на неопределенное время из-за одного неожиданного дела.

– Петр, ты конем так же хорошо владеешь, как танком? – спросил генерал, уединившись с бароном в заднем помещении штабной халупы.

– Как-то неловко слышать от вас такой вопрос, Алексей Алексеич. Говорите прямо, что нужно?

– Задание сложное и смертельно опасное. Я уж и не знал кому поручить, а тут бог вас послал. Поручение от разведки Дальневосточного округа.

– Тогда – точно мое. Надо себя проявить. Засиживаясь в ротмистрах, фамилию Врангелей позорю.

– Учтите, не только своей головой рискуете. Надо скрытно переправиться через реку Ялуцзян и совершить глубокий рейд внутрь корейской территории. Разведчики подготовили отряд казачьих пластунов. Только командира не было, вкус войны в Азии ощутившего.

– Раз такое дело, разрешите, Алексей Алексеевич, свой эскадрон взять. За них ручаюсь, за каждого, всех знаю и вижу насквозь.

Генерал покачал головой.

– То не мне решать. Поедешь с нами в Мукден, поговоришь с разведкой.

– Тогда разрешите собираться.

– Действуйте, барон.

Врангель бегом отправился сообщить командиру об откомандировании и передать на время командование сотней. Затем в тесной кабине грузовика спросил у Брусилова:

– Танки никак не похожи на старушки Б-1. Стало быть, лучше?

– Надеюсь. Броня такая же, но машины меньше, легче на тонну и тем самым резвее. Увидите, по гладкой степи до четырнадцати верст разгоняются.

– Башня одна.

– Зато с пушкой. Экипаж всего два человека, механик-водитель и стрелок-командир.

– И стрелять, и танком командовать? Сложно. – Барон представил фонтаны взрывов, облака пыли и дыма на поле боя, когда невозможно разобраться, что творится вокруг, где враг, где свои.

– Обзор много лучше. У водителя три перископа. У стрелка видите грибок на башне? Там узкие щели для наблюдения. Думали двух человек в башню, как в опытном образце намечено, не позволили. Экономия-с.

– Сколько танков в корпусе?

– Пока – батальон, три роты по десять машин. Три взвода и одна машина командира роты. Не все прибыли.

– Не густо, Алексей Алексеевич.

– И за это спасибо. Корпус замыслили как орудие прорыва рубежа обороны и последующего окружения. После артподготовки идут танки, за ними пехота, пробивают две бреши. Дальше пехота держит фланги, в прорыв устремляются две кавалерийские бригады и уцелевшие танки, выходят в тыл, соединяются и отрезают врага, которого окончательно подавляют пехотные дивизии, наступающие вслед корпусу. На случай неожиданностей есть подвижная артиллерия на тягачах, инженерная часть – форсировать переправы и делать проходы в минных полях.

Врангель проводил взглядом проплывающую за окном редкую растительность, особенно унылую в преддверии зимы.

– На словах и на бумаге гладко. А как на деле пойдет – неизвестно. Не приучены у нас столь разные войска воевать совместно.

– Время, время не позволяет, дорогой барон. Не привыкать русскому человеку постигать военную науку прямо в бою, а не на каких-то учениях.

Петр Николаевич усмехнулся.

– Мои предки – немцы.

– А мои из Речи Посполитой. Все одно – теперь мы русские, раз служим в Русской императорской армии.

И общероссийский бардак на нас тоже распространяется. Этого ни генерал, ни офицер не стали произносить при водителе. Оно и так очевидно.

Начальник разведки Дальневосточного военного округа Колесниченко оценивающе оглядел ротмистра и по каким-то внутренним признакам определил: годится. В комендатуре, где происходила встреча, присутствовал также партикулярный господин лет пятидесяти, до поры молчавший. Затем разведчик представил его: