Читать книгу - "Будь моим хранителем - Анастасия Кураева"

Я была в шоке. Оказывается Надежда Васильевна Б. была преподавателем Анатомии в медицинском ВУЗе, где учились мама с отцом. Папа был в хороших отношениях с Надеждой Барыкиной, а она относилась к нему как к сыну. Всячески помогала и в учебе, и в жизни.

— Я, когда увидела этот первый перевод, сразу поняла, что это от Виктора. — продолжала мама.

— И ты никогда не хотела узнать, где папа?

— Если бы он хотел, он бы вышел на связь, позвонил, написал, но кроме денег за 18 лет не было ничего.

Я пододвинула к маме уже остывший чай. Взяла свой. И усевшись на стул мы с ней позавтракали остывшим чаем и блинами.

Мама помнила визуально дом, улицу и нарисовала мне подробный план.

Я уже одевалась, чтобы отправиться в гости к Надежде Васильевне, когда ко мне подошла мама, обняла и тихо сказала:

— Будь осторожна…

Я заключила маму в объятия и прошептала:

— Я тебя очень люблю, мама.

Ехать пришлось через весь город с двумя пересадками. Передо мной предстала невысокая сталинка в 5 этажей. Только в маминой памяти это было здание из красного кирпича, сейчас же дом был покрашен в бледно-желтый цвет и судя по облупившейся краске, уже не в первый раз. Я не стала звонить в домофон. Почему-то мне казалось, что Надежда Васильевна меня не впустит, а преграда всего в одну дверь была более хрупкой, чем препятствие длинною в весь подъезд.

Мне повезло — буквально через пару минут из подъезда вышла женщина и я быстро прошмыгнула в заветную дверь. Поднимаясь на третий этаж, я просчитывала примерный возраст педагога по анатомии. В маминых воспоминаниях это была женщина средних лет, ее волосы только-только тронула легкая седина. Значит сейчас ей около семидесяти.

Я нажала на кнопку звонка. Сердечко нервно заколотилось в грудной клетке, как канарейка в своем тесном домике из железных прутьев. За дверью была тишина. «Неужели дома нет никого». Я отмела мысль о кончине Надежды Васильевны, сразу как узнала у матери, что последнее денежное перечисление было незадолго до моего восемнадцатилетия. Ну не могло же мне так не повести. Я снова надавила на звонок.

За дверью раздались шаркающие звуки и я вытянулась по стойке смирно, готовясь к судьбоносной встрече.

Несколько поворотов ключа и дверь открылась. На пороге стояла невысокая старушка с аккуратно уложенными волосам. Волосы были абсолютно седыми, но со слабым фиолетовым оттенком. Надежда Васильевна прищурилась и осмотрела меня с ног до головы. Я хотела представиться, но язык будто намертво прилип к небу и не хотел двигаться.

Старушка с идеальной осанкой немного отошла в сторону, пропуская меня внутрь и сказала:

— Проходи, Маша…

Властный сильный голос, но с оттенком старческой хрипотцы. Наверное я даже не удивилась, что эта женщина знает мое имя. Я прошла в тесный коридор и в нос сразу ударил запах тысячи книг, словно я вошла в библиотеку. Этот особый запах старых пожелтевших страниц и совсем новой бумаги, только что сошедшей с конвейера. И действительно, я успела мельком заглянуть в соседнюю комнату, она сплошь была обставлена шкафами с книгами. Они стояли на полках, плотно прижатые друг к другу. Перевязанные бечевкой они стояли на полу. Черные, синие, в жестких и мягких переплетах, кожаные, тканевые или вовсе без обложек.

Я сняла свою верхнюю одежду в абсолютной тишине. Надежда Васильевна стояла в сторонке, излучая невидимую энергию словно электростанция. Кивнув мне, она жестом пригласила следовать за ней.

Мы прошли узким коридором и очутились на достаточно просторной и светлой кухне. Лучи солнца падали на круглый обеденный стол, накрытый белой вязанной скатертью.

Пожилая женщина отодвинула стул для меня, а сама пошла ставить чайник на плиту.

Пауза сильно затягивалась. Я не знала с чего начать.

— Надежда Васильевна… Я знаю, что вы перечисляли мне деньги от папы. Вы знаете, где он?

Я решила начать с самого главного.

Педагог медленно обернулась на мой голос и я впервые увидела ее улыбку, такую еле заметную, можно было бы даже сказать, что улыбались больше глаза, нежели рот.

— Я знала, что когда-нибудь эта встреча произойдет. Вернее мы знали. Давно ли начались твои перемещения?

Итак, она знает про перемещения, и про Хранителей видимо тоже, но так и не ответила на мой вопрос.

— Перемещаюсь около месяца. Но вы не ответили на мой вопрос. Мне очень нужно увидеться с папой.

Надежда Васильевна, вытащила второй стул напротив меня и села.

— Машенька, сейчас не лучшее время. Опасное время… Если Елена узнает, что ты ищешь отца, могут пострадать твои близкие, могут порушиться все планы. За нами всеми следят.

— Следят? И за мной тоже?

«Кто я такая, чтоб за мной следили»

Она утвердительно кивнула головой:

— За тобой в первую очередь.

— Но почему? Что я ей сделала?

— Не ты. Виктор. И, как я уже сказала, сейчас не лучшее время, чтобы с ним встретиться.

Я сжала кулаки. Эта старушка знает все и я сегодня не уйду без ответов.

— Надежда Васильевна, пожалуйста расскажите мне, что происходит? Где мой папа? Могу ли я с ним поговорить?

Педагог выдержала мой решительный взгляд, и сцепив ладони в замок, громко вздохнула.

— Я понимаю твое волнение, деточка. И знаю, что тысячи вопросов вертятся у тебя на языке, но на все я не смогу ответить. В частности, где твой отец. Он скрывается, об этом ты наверное знаешь. И это для нашей же безопасности.

— Вы сказали Елена может причинить вред мне и моим близким, неужели она так сильна?

— О, да, Машенька. У нее большие связи, много покровителей, которые прикрывают ее ужасные деяния. Но скоро этому придет конец. Друзья есть не только у Елены, но и у нас.

Старушка гордо подняла голову. В этот момент засвистел чайник. Надежда Васильевна бодро поднялась и стала разливать чай в кружки.

— Надежда Васильевна, вы тоже Хранитель?

Пожилая женщина чуть повернула голову в мою сторону:

— А ты как думаешь? Только я БЫЛА Хранителем, сейчас я простой человек. — она несла чашки на наш стол и улыбалась.

Самый главный вопрос, ради которого я наверное сюда и пришла, готов был сорваться с моих губ, но в горле стоял ком, а глаза предательски наполнились слезами.

— Ну, чего ты, Машенька. — Надежда Васильевна, протянула мне носовой платочек, невесть откуда взявшийся, — на вот.