Читать книгу - "Погасить черное пламя - Мария Гинзбург"

– Теоретически, да, – сказал Лайтонд, подумав. – Мать и отец сошлись, когда Разрушители стояли лагерем в Трандуиловых Чертогах.

– Я хотел поговорить о другом, – произнес Дренадан. – Переливание помогло Эназерелу? Вы же с ним все время вместе, ты должен заметить.

– Скорее нет, чем да. Его лихорадит, трясет, и на скулах у него все время нездоровый румянец. Эназерела рвало сегодня два раза, после обеда сразу и чуть попозже, а губы синие, как у покойника.

По лицу главного волхва Ящера прошла тень.

– Продолжай, – сказал он.

Лайтонд пожал плечами.

– Не стоило переливать цельную кровь. Видимо, в моей крови содержатся иммуноглобулины или антигены плазменных белков, чуждых Эназерелу. Они могли вызвать такую реакцию.

– Я ввел ему только твои красные кровяники.

– Красные кровяники? – изумленно повторил эльф, и тут до него дошло. – Вот уже не думал, что вы знаете об эритроцитах! Но как ты разделил…

Лайтонд осекся, вспомнил фразу о «ходячей фабрике крови».

– Кто мы есть – слепой инструмент в руках судьбы или мастер, который направляет резец, – произнес Дренадан задумчиво. – Вот предмет споров многих мудрецов, как среди мандречен, так и среди эльфов. Но мало кому приходит в голову, что на этот вопрос, который кажется многим отвлеченно-философским, есть вполне материальный ответ. Который соединяет в себе оба этих ответа. Представь себе инструмент, созданный для вполне определенной цели. Например, для переливания, консервации, сепарирования крови. Снабженный для этого всеми необходимыми знаниями и сенсорами…

– Как, например, узнавать группу крови на вкус… – пробормотал эльф.

– Да. Для удобства, или из отвращения к механизмам, которые испытывали творцы этого устройства, ему был придан внешний вид, схожий с человеческим. А потом творцы исчезли, а инструмент обрел свою собственную волю и судьбу…

– Так и рождаются сказки, – заметил Шенвэль. – Но ты же говорил, что был человеком… княжичем… Последним из Тайнеридов.

– В основу этого устройства должно было быть положено настоящее, живое человеческое тело, – ответил Дренадан. – И после того, как устройство… было установлено, в моем тела не осталось места ни для кого больше.

– Так вот как ты освободился, – сообразил эльф.

Дренадан кивнул. Глаза его потухли.

– Он вернулся, – сказал жрец почти шепотом.

– В тебя? – спросил Лайтонд быстро.

– Нет. Он нашел кого-то… кто не смог ему противостоять. И избавился от всего в жизни своей марионетки, что могло помешать ему, – волхв тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. – Дай-ка я тебя осмотрю.

Эльф приблизился. Ватник на нем был расстегнут в виду теплого дня. Дренадан ловко оттянул ворот серого форменного свитера воспитуемого. Лайтонд поморщился.

– Синячина у меня там, – сказал он и чуть отступил, не давая сухим холодным пальцам коснуться своей шеи. – Хреновый ты медбрат.

Дренадан странно посмотрел на него, затем все же потрогал основание шеи эльфа.

«Выскочка», в бешенстве подумал он. – «Не могла она не заметить моей отметины, дрянь болотная…»

– А ты сам-то как себя чувствуешь? – осведомился волхв.

– Да как любой воспитуемый, – ответил Лайтонд. – Между «х» и очень «х», но не от слова хорошо….

– Это понятно, но в последнее время ты стал больше есть и меньше работать. Нет ощущения пропасти, зияющей за спиной? Сны неприятные не снятся?

Лайтонд прикрыл глаза веками, но Дренадан был слишком опытен, чтобы не заметить проскочившую в них искру.

– Дает себя знать отсутствие женщин? – произнес он понимающе. – Тебя посещает по ночам красавица-эльфка? Мы все-таки слишком хорошо вас содержим, воспитуемый должен забыть о чувственных наслаждениях!

– Нет. Мне снилось другое.

Лайтонд не помнил, каким образом у него в руках вместо флейты оказались мечи. Танцору Смерти их полагалось два – широченная сюркистанская джамбия, и гюрза – очень сильно изогнутая экенская сабля. Музыканту Смерти, в общем-то, холодное оружие было не очень нужно; но Лайтонд в совершенстве умел обращаться с обоими клинками. На всякий случай, гномы Драконьих гор аккуратно приделали к джамбии витиеватую гарду, в рюшечках которой пряталась от нескромного взора одна удивительная деталь.

Лайтонд заметил худого, юркого мужчину с пепельными волосами и яркой зеленью глаз. Эльф бросился за ним, несмотря на то, что мужчина был одет в простой серый кафтан с зеленой вышивкой без знаков различия и драгоценных украшений.

Этот необычный, ярко-зеленый цвет Лайтонд запомнил надолго.

На щеке у мужчины была россыпь алых капель, но судя по тому, как шустро он двигался, кровь была не его – так, обрызгало где-то. В тот день кровь во дворце императора Мандры лилась ручейками, реками и фонтанами.

Верные Абдула и Рахман прикрывали спину Лайтонду, и они втроем прошли длинную анфиладу. Эльф извивался в широких, рубящих ударах, экены добивали раненных. Но в ту неприметную дверь Лайтонд нырнул один. Эльф оказался в огромном зале, заваленном трупами, с черным выжженным пятном – тенью Двери – по центру.

Он увидел перед собой пепельный затылок и рубанул саблей, от плеча, коротко и резко.

Тенквисс вывернулся буквально из-под лезвия, упал на пол и откатился в сторону. Лайтонд оказался рядом с ним прежде, чем император Мандры успел встать. Тенквисс выгнулся так, словно хотел сделать «березку», непременный элемент акробатических упражнений мандречен, и ударил обеими ногами по клинку гюрзы. Меч вылетел из руки эльфа. Император хлестко ударил его ногой по кисти. Полуослепленный болью Лайтонд отступил назад, тряся рукой, а император поднялся на ноги. Лезвие меча чуть подрагивало в его руках, как жало змеи. Это был обычный мандреченский клинок, который превосходил джамбию по длине почти вдвое.

Лайтонд, пританцовывая, сделал резкий выпад вперед, словно надеялся проскользнуть под рукой противника в ничем не защищенную подмышку. Тенквисс увернулся, замахнулся, чтобы ударить в ответ, и в этот момент пальцы эльфа сомкнулись на его кисти.

Длинные, тонкие, белые пальцы Музыканта, на вид привычные лишь к флейте. Однако император ощутил их силу и взвыл от боли. Эльф выломил его кисть так, что Тенквисс выронил меч. Он громко лязгнул, упав на каменные плиты пола. Лайтонд улыбнулся и нежно, словно в танце, потянул императора к себе – чтобы вогнать джамбию между ребрами. Зеленые нити на кафтане складывались в типично эльфийский узор из листьев, веточек и виноградных гроздьев; Лайтондуу предстояло срезать виноградную кисть с отягощенной лозы. Император схватил его за руки. Несколько очень долгих минут они испытывали силу друг друга, приплясывая от напряжения. Тенквисс оказался ничуть не слабее эльфа, и не давал ему приблизить руку с кинжалом к своей груди. Лайтонду это надоело. Как и все эльфы, он обычно избегал рукопашного боя из отвращения к близкому контакту. Он чуть дернул рукой, выворачивая джамбию клинком к себе. Прежде чем сбитый с толку противник сообразил, зачем это может быть нужно, эльф нащупал под гардой спускатель и нажал его. Раздался грохот, глаза защипало от порохового дыма. Ошеломленный Тенквисс выпустил руки эльфа и шарахнулся назад. Лайтонд ударил его ногой по голени, и император Мандры упал на колени. Кафтан на плече Тенквисса покраснел от крови. Крохотный пистоль в рукоятке джамбии был весьма неудобен в чистке и замене патронов, но работал безотказно, и в бою это изобретение экенских гномов оправдывало себя на все сто. Эльфы – да и не они одни – считали это оружие подлым и не соответствующим благородному духу рыцарской битвы, но не брезговали воспользоваться в трудный момент.