Читать книгу - "Я вам не ведьма! - Эйта"

Сначала найти, а потом вывести.

Единственное, в чем я не была уверена — это когда Бонни меня хватится. Да, шенский был последним уроком на сегодня, но мало ли, куда я пошла гулять. Может, Бонни вообще воспринимает прогулки в лес как нечто само собой разумеющееся. Кто знает, как долго деревенские гуляют в лесу. Хорошо если днями, а если неделями? Или уходят туда на месяцы?

К счастью, в мою голову пришла успокоительная мысль: если я не пойду на занятия завтра, меня начнут искать уже старшие ведьмы. Наверное.

Или хотя бы тетенька захочет надрать мне уши…

Я села на еще одно поваленное дерево, которое на первый взгляд упало совсем недавно и еще не успело обзавестись ни муравьями, ни трутовиками. И стала ждать.

Рядом со мной рос куст каких-то красных ягод, но я пока была голодна недостаточно, чтобы пробовать какие-то подозрительные ягоды в подозрительном лесу.

И я просто сидела, сидела, сидела и смутно надеялась, что меня найдут раньше, прежде чем я одичаю настолько, чтобы все-таки ягоды попробовать.

Я успела было заскучать, но тут передо мной возник старичок.

— Драте, — сказал он ворчливо, — за тр’вами приперлься, аль чо?

— Что? — переспросила я.

Старичок весь был какой-то узловатый, корявый, изогнутый. Несколько длинных седых волос обрамляли покрытую бесчисленными родинками лысину, а морщин на лице было столько, что в них чуть ли не терялись глаза и рот. Хотя нет, у глаз просто не было и шанса потеряться: такие они были выпученные. На шее тоже была длинная складка: я раньше не видела такого, чтобы у человека шея обвисала, как у индюка.

Говорил он невнятно, зажевывая собственные губы и слова.

— Чо надо, грю?

Вот это я более-менее поняла.

— Заблудилась, — я развела руками, потом немного покопалась в памяти на предмет слов попросторечнее, — заплутала, грю.

Он протянул ко мне руки: страшенные руки, я вам скажу! Перевитые взбухшими венами, мозолистые, огромные лапищи — ладони больше, чем у Щица! Когти как у охотничьих ястребов, которых мой папенька как-то раз затеял разводить. Правда, это его дело быстро прогорело, потому что у папенькиных ястребов завелась дурная привычка откусывать хозяевам пальцы: слишком уж агрессивную он вывел породу.

Я невольно вспомнила, как легко папенькин любимец разодрал такими когтями дворовую собаку. Взвизгнула, попыталась отскочить, но запнулась о бревно, на котором сидела.

К счастью, накидываться на меня и раздирать на клочки никто не торопился.

— Во дура! Я ее из лесу вести хочу, она ореть!

Я встала, отряхнула платье, попыталась выпутать из косы застрявшую ветку.

— А вы кто?

— Лесник! — буркнул он.

— Ведите…

— Ты ведьма иль подколдовка? — спросил старичок подозрительно.

Я понятия не имела, кто такая подколдовка, но звучало не слишком приятно. Велик был соблазн ответить, что ни та, ни другая, и заодно назвать свой домашний адрес: а вдруг это настолько волшебный лес, что старичок сможет вывести меня туда? Но я понимала, что кончится это еще одной до ужаса утомительной поездкой в карете.

Да еще и уроки придется нагонять.

И все-таки называться ведьмой совершенно не хотелось.

— Учусь в Академии Ведовства и Чародейства.

— Ведьма, значица, — сказал старичок и бодро куда-то почухал.

Иначе его походку и не назовешь. Он переваливался с ноги на ногу, кряхтел, постанывал, хватался за сгорбленную спину — и при всем при этом шел очень-очень быстро.

Я устремилась за ним.

— Нет! — сказала я, едва с ним поравнявшись, — Не ведьма я!

Старичок чуть сбавил ход, осмотрел меня с головы до ног.

— Гдет я тя, рыжуха, видел. Лет сорок тому… писят? Ты не Дезовски ль?

— Д-дезовски, — вздрогнула я.

— А меня Жешком кличут, — сказал он и растянул губы в улыбке: рот у него оказался такой широкий, что я смогла разглядеть, наверное, штук сорок гнилых, но все еще острых зубов.

Его зубы произвели на меня неизгладимое впечатление. До сих пор эта незабываемая улыбка снится мне в самых страшных кошмарах.

Наверное, я очень уж побледнела, раз он решил меня приободрить. По плечу вот похлопал.

— Да не боись! Я ж не разбойник какой! Служу здесь, лес сторожу. Молодые часто не туда забредают, а я пусть старый, но нюх не теряю. Ты, небось, Алите внучка, а? А звать тя как?

— Эля, — коротко соврала я.

Старичок, кажется, чуть-чуть обиделся, но очень старался виду не показать. Достаточно забавное вышло зрелище…

Вообще, стоило ему узнать мою фамилию, он как-то и когти спрятал, и шаг сбавил, так что мне не приходилось больше нестись за ним, спотыкаясь о все возможные корни и отдуваясь.

— Ну не хошь грить, и не надо, — изо всех сил не надулся он, — вона твоя тропинка, по ней иди и выйдешь аккурат куда надо.

Я остановилась, поклонилась, как тетенька меня учила когда-то чужим домашним алтарям кланяться: старичок казался мне духом этого леса, хоть я и понимала, что, скорее всего, он и правда просто очень старый лесник.

— Спасибо, дедушка, — улыбнулась как можно шире — и получилось совсем не фальшиво, потому что я уже видела вдали сквозь ветки крыши Академии, и мое дурацкое приключение, кажется, закончилось благополучно, а все благодаря ему, — если бы не вы, я бы пропала! Вывели!

Старичок весь зарделся, глазами заблестел.

— Да ничего, — отмахнулся, — Алите привет передавай.

— Отломлю за вас горбушку, — кивнула я, — обязательно.

Папенька купил семейную усыпальницу очень-очень давно, еще до моего рождения, для своей матери, моей бабушки. Через несколько лет туда положили и маму…

Это очень помпезная усыпальница, вычурная, в позолоте и массивных мраморных ангелах… Самая красивая на кладбище. Или хотя бы самая богатая.

Но не думаю, что папеньке это хоть сколько-нибудь помогает ее посещать. Последние несколько лет все причитающиеся на День Мертвых ритуалы провожу я. Я разламываю хлеб, сыплю соль. Я зажигаю свечи, подбираю букеты и кладу их на плиты. Мне проще: я не знала бабушку, да и мамы не знала толком.

Кому-то легче, если они ходят на могилы к любимым; а кому-то проще запереть боль далеко-далеко и не позволять себе к ней возвращаться. Папенька такой человек: они слишком любил и мать, и жену, чтобы приходить на их роскошную могилу. Когда я выросла достаточно, чтобы исполнять все те формальные ритуалы, которые требуются от купеческой семьи по отношению к их мертвым, я взяла на себя эту ношу. И, хоть я еще об этом и не думала толком, возможно, мне придется отпрашиваться в Академии на все сколько-нибудь значащие праздники, чтобы делать это и впредь.