Читать книгу - "Сотовая бесконечность - Сергей Вольнов"

Когда все выпили, Алексиос тут же наполнил кубки и принялся посвящать молодых рыцарей в тонкости воинского ремесла. Венгерский рыцарь обнаружил такой редкий талант красноречия, что все, собравшиеся у костра, внимали ему с открытыми ртами. Он сыпал историями поучительными и весёлыми одновременно. Новоиспеченные рыцари заслушались. Причём он столь необычно толковал путь воина, что и Луис-Жан поневоле отвлёкся от тягостных дум о потере наставника и своём туманном будущем. При этом Алексиос не забывал подливать им вина и провозглашать тосты.

Наконец разговор зашёл о событиях не так давно отгремевшей войны, уже прозванной в народе Столетней…

Ещё бы! Война между Англией и Францией длилась с тысяча триста тридцать седьмого по тысяча четыреста пятьдесят третий год от Рождества Христова. Франция стремилась выгнать англичан со своего юго-запада. В частности, из Гиени. Англичане же, напротив, хотели упрочить там своё положение, а заодно вернуть ранее утраченные Нормандию, Мен, Анжу и другие французские области. Кроме того, две короны соперничали из-за Фландрии. Состояла эта война фактически из ряда длительных столкновений общей продолжительностью почти в сто двадцать лет. Она принесла французскому народу бездну горя, практически разрушила экономику страны… Но, с другой стороны, способствовала объединению Франции. Девятнадцатого октября тысяча четыреста пятьдесят третьего года английская армия капитулировала в Бордо.

Молодые рыцари, языки которых были развязаны обильными возлияниями, с жаром спорили о не так уж давно завершившейся войне и её возможных результатах. Строились самые невероятные предположения. Как бы что могло быть, если бы…

Однако когда разговор зашёл о Жанне д'Арк…

Рыцарь де Бриг был пылким поклонником Орлеанской Девы, несмотря на то, что герцог Карл выступал на стороне англичан, а отец и старший брат самого Клауса погибли именно при битве за Орлеан. Правда, парень, рождённый за полгода до этого, совершенно их не помнил. Вырастил и воспитал его бездетный сеньор – Максимилиан де Маргон, сражавшийся в то время на стороне французов. Он, так же как и сэр Артур де Виго, нашёл свой конец сегодня днём. Удивительно, но Клаус всегда отзывался о своём наставнике крайне язвительно и пренебрежительно… Рыцарь принялся превозносить Жанну с использованием самых пышных оборотов. Однако Алексиос Демойв, недолго думая, перебил де Брига и обозвал её «сумасшедшей фригидной сукой, помешавшейся на почве своей застарелой девственности». Он говорил ещё много совершенно непонятных слов, вроде «истерия», «суицид», «синдром», «комплекс Электры» и прочее. Наверное, просто не было во французском языке – которым, кстати, рыцарь Демойв владел не хуже (если не лучше!) самих бургундцев – нужных слов. Кроме того, он часто упоминал некоего старину Фрейда. Видимо, какого-то венгерского мудреца…

Никто из бургундцев так ничего толком и не понял. Однако Клаус, ориентируясь по интонации, попытался завязать ссору. Но она всё же не состоялась. Венгр чуть ли не из воздуха добыл довольно странный, слегка изогнутый кинжал и приставил его к горлу де Брига.

Клаус замер как статуя, а Алексиос холодно, без тени былой пьяной беззаботности объявил, что немедленно перережет ему горло, если тот не успокоится. Пару раз судорожно сглотнув, мгновенно протрезвевший рыцарь поспешил согласиться с его требованиями. Диковинный кинжал так же бесследно исчез, как и появился.

– Итак, всё в порядке? Без обид? – уточнил Алексиос. – Вот и замечательно! А то был у нас похожий случай во время Толедского похода на Альгамбру…

Красноречие Демойва было неистощимо. И все, кроме, быть может, самого Клауса, снова загипнотизированные его непонятным очарованием, принялись слушать очередную историю в стиле «бьём это мы со стариком Дракулой мавров под Толедо»…

Следующие минут десять молодые рыцари покатывались со смеху, в том числе и де Бриг.

Но в середине очередной истории, когда венгр изобразил крайне драматическую паузу, повествуя о запрете винопития, наложенном на мавров их богом, – обнаружилось, что и у «правоверных» совершенно нечего заложить за бородку.

– Нет, господа, так не пойдёт! – сообщил он. – Мы же с вами не поганые язычники, а самые что ни на есть добрые христиане. И, как добрым христианам, нам следует хорошенько отметить нашу победу. В конце концов, сказано же в Евангелии от Луки: «Edite, bibite, post mortem nulla voluptas», то есть «Ешьте, пейте, после смерти не будет никаких радостей».[1]

– Оно, конечно, верно… – вступил удивлённый учёностью венгерского рыцаря Квентин Маркой. – Но нет же ничего.

– Значит, надо добыть.

– Маркитанты в долг не дают, а у нас денег нет, – пожал плечами Винсент Бийк. – И занять не у кого.

– Значит, надо добыть у противника, – не сдавался Алексиос.

– Что добыть? – не понял Квентин. – Деньги или выпивку?

– А это как получится, – улыбнулся венгр. – Ну? Кто со мной?

Он обвёл оторопевших рыцарей внимательным взглядом.

– Ну же! Решайтесь!

– Как можно? Это же разбойное нападение, то, что вы предлагаете! – возразил Клаус де Бриг. – Это недостойно рыцарей…

– На войне не бывает достойного и недостойного, – возразил ему Алексиос. – На войне все методы хороши!

– Но всё же…

– Мы красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ… – пропел Демойв, подмигивая Квентину.

– А что значит «красные»? – удивился тот. – У наших гербов разные цвета…

– «Красные» значит «красивые, видные», – пояснил венгр и поднялся на ноги. – Так как же, господа рыцари? Как насчёт очередного подвига?

– Я с тобой, рыцарь Демойв! – Квентин встал рядом с венгром. – Решайтесь, друзья!

В конце концов на вылазку согласились пойти все, кроме Клауса де Брига и самого Луиса-Жана. Луис сослался на полученную накануне рану, а де Бриг разразился напыщенной речью о недопустимости предлагаемого деяния в свете рыцарской чести.

– А ты, сэр рыцарь, стало быть, Laudator temporis acti?[2]– хмыкнул Алексиос. – Вечно ворчит и брюзжит, выхваляет минувшие годы. Ранние годы свои, а юных бранит и порочит.[3]Пойдёмте же, друзья!

И они ушли. Скрылись в темноте. А Луис-Жан и Клаус остались у костра. Посидели недолго в молчании, стараясь не смотреть друг на друга. Потом Клаус, пробормотав что-то неразборчиво, отправился в свой шатёр. Луис-Жан остался сидеть у костра, ожидая товарищей. Незаметно для себя он задремал. Разбудил его громкий шум, поднявшийся в лагере.

Молодой рыцарь разлепил глаза и вскочил, сжимая в руке кинжал. Уже начало светать, между погашенных костров метались вооружённые люди, звучали встревоженные голоса.