Читать книгу - "Грани Нижнего мира - Олег Авраменко"

Герцог, конечно, любил меня, не зная. Но он любил во мне не Инну двадцати лет от роду, а маленькую девочку Ингу, которую он любил ещё до её рождения. Он любил во мне мою мать Алиабелу, на которую я, говорят, очень похожа. Наконец, он любил меня из потребности кого-то любить, любил потому, что в его жизни, раздавленной между жерновами Добра и Зла, больше не осталось никого, кроме меня. Я оказалась единственным лучом света в его мрачном царстве отчаяния и безысходности, он полюбил меня просто за то, что я есть, и сейчас в этой любви видел смысл своего дальнейшего существования. Ему тоже следовало лучше узнать меня, чтобы любить не как идеал, а как живого человека из плоти и крови — из его плоти и из его крови. Он сам хотел этого — и в то же время боялся…

Ещё в сентябре, когда герцог в очередной раз отложил свою поездку ко мне, я решила пойти на хитрость и разослала всем своим ближайшим родственникам на Агрисе, как по отцовской, так и по материнской линии, приглашения приехать в Вечный Город на рождественские и новогодние праздники. Тут уж, думала я, и он никуда не денется. К сожалению, моя уловка не сработала: в конце октября, в самый канун предполагаемого отъезда, у герцога появились веские причины ещё на недельку задержаться на Агрисе, он убедил всех приглашённых родственников не ждать, а отправляться в путь, пообещав, что непременно догонит их, и остался в Шато-Бокер вместе с братом Сандры, Маркеджани, который должен был повести его по Трактовой Равнине.

Когда я получила это известие, то сразу поняла, что через обещанную «недельку» возникнет новая проблема, требующая неотложного решения, потом ещё одна, и ещё — а затем герцог заявит, что уже никак не успеет к Рождеству и Новому Году, и предложит перенести свой визит на более поздний срок, скажем, на Пасху. Так оно, собственно, и вышло. В результате на праздники ко мне приехали три десятка дядьев, тёток, кузин и кузенов разной степени родства, в том числе и король Лиона Гуннар, а вот самого близкого родственника, отца, не было…

Убедившись, что герцог может тянуть с поездкой в Вечный Город до самого светопреставления, я в конце концов не выдержала и в начале декабря предложила Владиславу самим съездить на Агрис. Муж воспринял мою идею с гораздо бóльшим энтузиазмом, чем я рассчитывала, и с присущим ему юмором заметил, что охотно посетил бы места нашей «боевой славы». В отличие от меня, он так и не смог привыкнуть к придворной жизни, и перспектива провести несколько месяцев «на воле» показалась ему очень заманчивой.

Против наших ожиданий, Ференц Карой отнёсся к моему желанию повидать отца весьма благосклонно. Он сказал, что и сам хотел предложить нам поездку по Граням — как для расширения нашего кругозора, так и для того, чтобы побольше людей (и не только имперских подданных) смогли увидеть будущих правителей Священной Империи. Регент заверил, что нашим планам побывать на Агрисе и погостить там месяц-полтора это нисколько не помешает — только и того, что затем мы не поедем прямиком в Вечный Город, а отправимся в длительное путешествие по извилистой кривой, проходящей через густонаселённые области.

Мы, конечно же, согласились, и вскоре был составлен маршрут предстоящей поездки, которая должна продлиться восемь или девять месяцев — в зависимости от того, как долго мы будем гостить у герцога. Когда Владислав увидел, сколько населённых Граней нам предстоит посетить (и, соответственно, через сколько торжественных приёмов надлежит нам пройти), его энтузиазм мигом иссяк, однако возражать против путешествия он не стал, а лишь настоял на исключении из маршрута двух десятков не слишком значительных Граней. Наш отъезд был назначен на вторую декаду января, и в своём последнем письме я уже сообщила герцогу, что ориентировочно в начале марта прибуду на Агрис…

Быстренько отделавшись от придворных, я решила зайти к королю Гуннару и его жене Матильде, с которыми уже успела сдружиться, и в их приятном обществе подождать, когда освободится Владислав. Однако выяснилось, что пару часов назад они отправились на Грань Капитолию осматривать тамошние исторические достопримечательности и должны были вернуться только после обеда. Когда я узнала об этом, то с досады уединилась в своём кабинете и, в нарушение собственного же правила не заниматься по праздникам точными науками, стала читать умную и увлекательную книгу земных профессоров Рида и Саймона. Математика всегда зачаровывала меня своим совершенством и безупречной логикой, я даже не заметила, как полностью отключилась от окружающего мира и более часа увлечённо продиралась сквозь дремучие дебри функционального анализа до самого появления Владислава.

Он неслышно вошёл в кабинет, тихонько подкрался ко мне со спины и нежно поцеловал меня в шею. Я слегка вздрогнула от неожиданности, но ни капельки не испугалась. Владиславу ещё ни разу не удавалось напугать меня, хотя порой он пытался это сделать — просто так, из чистого озорства. Очевидно, на подсознательном уровне я всегда чувствовала его приближение, поэтому так спокойно реагировала, когда он внезапно возникал рядом.

Отложив книгу, я повернулась во вращающемся кресле к мужу и сказала:

— Ну, наконец-то! Явился не запылился. А я уже думала, что мы встретимся только на приёме.

Владислав пододвинул стул и сел напротив меня, положив себе на колени толстую папку, которую принёс с собой. В правом верхнем её углу я заметила гриф Имперского Государственного Архива.

— Извини, Инна, это не от меня зависело. Когда я узнал, в чём дело, то сразу предложил позвать тебя, но дядюшка сказал, что сначала хочет обсудить эту новость со мной. Я не думал, что разговор так затянется…

— Ладно, проехали, — мягко перебила я. — Так что же за новость вы обсуждали целых три часа?

Муж немного растерянно улыбнулся:

— Кажется, нашлась моя родня.

Этим известием он, признаться, застал меня врасплох. Я никогда всерьёз не верила, что поиски в Имперском Архиве, которые по поручению регента вели три десятка опытных архивариусов, принесут хоть какой-нибудь результат. Мы располагали слишком скудными данными о прошлом Владислава и могли ориентироваться только на имя, приблизительную дату рождения да ещё на тот факт, что он исчез в возрасте двух месяцев. А Государственный Архив был не просто велик, он был ужасающе огромен, он был самым кошмарным монстром из всех государственных учреждений Империи. Ежедневно он пополнялся десятками, а порой сотнями тысяч сообщений, писем, отчётов, докладов и прочих документов, поступавших в Вечный Город изо всех концов света, и буквально тонул в этом бумажном море. Многочисленный штат архивных служащих тщательно анализировал и классифицировал полученную информацию, ссылки на все события, представлявшие мало-мальски значительные интерес, размещались по тематическим каталогам, а исходные материалы, надлежащим образом пронумерованные, направлялись в хранилище, где сортировались по Граням, откуда поступили. Несмотря на все старания возрастающей из года в год армии архивариусов, в их ведомстве царила полная неразбериха, и поиски любых сведений более чем десятилетней давности превращались в долгое и захватывающее приключение. Поэтому, считала я, даже если где-то в хранилище лежат вожделённые документы, проливающие свет на тайну происхождения Владислава, у нас нет никаких зацепок, которые позволили бы разыскать их среди тысяч тон скопившейся там макулатуры.