Читать книгу - "Горячие ветры Севера. Книга 3. Закатный ураган - Владислав Русанов"

– Лартис! Девчонку приведи! Да смотри мне, без глупостей!

И тут я понял, чью речь мне напомнил ее говор. Сотник. Точно, он. Выходит, она тоже из Пригорья? Мало у меня пригорян знакомых было. Прямо скажем, всего один-то и был. Капитана Эвана я видел всего ничего. Ну, слышал несколько фраз. Все равно ни голоса, ни говора не запомнил.

Значит, получается, предо мной та самая подруга Эвана, про которую рудознатец Ойхон рассказывал? Хозяйка игорного дома «Каменная курочка». Мне это название крепко в память врезалось. Со слов рудознатца, земляка моего, выходило, что прибыл Эван, будущий капитан конных егерей, из Пригорья не один, а со своей женщиной. Не женой, но подругой. Сам устроился в гвардию, а она купила дом, наняла работников да устроила игорное заведение. Теперь каждый житель Фан-Белла мог денежки, кровью и потом заработанные, оставить не в грязной харчевне или на бочках у причала, – а в уютном месте, где и свечи горят, и пива тебе поднесут, и здоровенный вышибала, а то и два, мордобоя со смертоубийством не допустят.

Как же ее зовут? Точно помню, Ойхон упоминал. Еще помню, имя ее и Сотнику-Глану знакомым показалось. Да тут ничего удивительного и нет. Пригорян немного. И друг дружку они все знают. Как же Сотник ответил тогда на вопрос рудознатца: «Кем она тебе приходится, мастер Глан?» Ах да. Он ответил: «Почти что сестрой…» И мне послышалась горечь в его голосе.

А зовут черноволосую Бейоной.

Точно, Бейона!

Еще я про нее слышал, что попала землячка моего друга в фаворитки к королю. Во дворце как у себя дома живет. При короле-вдовце, как королева. Значит, многим заправляет. Значит, вполне может и ватагу, вроде Киселевой, нанять.

Теперь мой черед пришел рассматривать Бейону. Для меня поведение странноватое. В обычной ситуации я не то чтобы стесняюсь, но как-то остерегаюсь слишком пристально на людей глядеть.

Если женщина и поразилась, то виду не подала. Даже бровью не повела…

Дверь открылась, и рука с выглядывающим из белого рукава краем кольчуги втолкнула Гелку.

Взъерошенная, словно воробышек, испуганная, она втянула голову в плечи, озираясь по сторонам.

У меня сжалось сердце от жалости.

– Ты как, белочка?

Она сперва шагнула на звук моего голоса, а потом отпрянула, как от удара плети. Видно, не забыла еще обиды. Помнится, всю дорогу молчала, старалась не глядеть в мою сторону. И, хотя вины за собой я не чувствовал, губы сами произнесли:

– Прости, дочка…

Гелка всхлипнула и шагнула мне навстречу, но голос Бейоны хлестнул плетью, останавливая наш порыв:

– Стоять!

Еще бы мы не замерли, если ее даже гвардейцы слушались.

Несколько мгновений она рассматривала нас поочередно. То меня, то Гелку. Опять, что ли, пытается волшебством выяснить то, чего простым глазом не видать? Не дождется. Не дам в голове копаться ни у себя, ни у дочки. Глухое раздражение начало закипать в груди. Когда-то, разозлившись хорошенько, я даже Белого – приискового нашего голову – за грудки схватил. А если бы сумел тогда до Силы дотянуться, испепелил бы на месте.

Бессознательно я потянулся в поисках частиц Силы, пытаясь отыскать их среди корпускул мирового Аэра. И неожиданно ощутил неподалеку мощный, заряженный до предела амулет.

Бейона что-то прячет?

Да нет. Не думаю. Она же меня считает чародеем. Причем, как это она сказала, «страшным чародеем с Севера». А значит, с амулетом ко мне в камеру не пошла бы. Или держала бы его постоянно под присмотром – ни выхватить, ни отнять Силу.

– Не бойся, белочка… – попытался я успокоить Гелку.

– Стой, где стоишь, чародей, – с нажимом приказала Бейона.

– Да какой же я чаро…

– Молчи! Ни с места!

– Да я…

– Садитесь на топчан, – резкий взмах руки. – Ты в правый угол, ты – в левый! И только попробуй…

– Да что пробовать?

– Сам знаешь! Садитесь!

Нам ничего не осталось, как повиноваться. Ну чего я добился бы, начав сопротивляться или спорить? Команды гвардейцам и тюремщикам о… Даже задумываться не хочется.

– Не вздумайте прикоснуться друг к другу!

Час от часу не легче! Что это с ней? С головой все в порядке?

– Прошу простить меня, – я попытался успокоить ее. – Прошу простить меня, если я чем-то вызвал твое волнение, госпожа Бейона…

– Что?! – женщина встрепенулась. – Откуда ты знаешь мое имя?

– Я догадался, госпожа.

– Каким образом? – требовательно, с нажимом, произнесла она.

Я вздохнул.

– Долгая история, госпожа Бейона.

– Ничего. Время у нас есть. Рассказывай, – черноволосая поудобнее умостилась на своем табурете. – И заодно поясни мне, как попал к тебе тот амулет, что отнял Кисель?

– Пята Силы?

– Тебе даже известно его название? Любопытно…

– Да я…

– Не оправдывайся. Начинай рассказ.

Я откашлялся.

– Я узнал тебя, леди Бейона, по пригорянскому выговору.

– Ты знал многих пригорян? – Полные губы искривила едва заметная усмешка.

– Не многих. Вернее, всего двух. У меня хорошая память на мелочи… Такие как выговор.

– Кого же из пригорян ты знал? Да не вздыхай и не кашляй. Говори!

А! Будь что будет!

– Я видел смерть капитана Эвана, госпожа Бейона…

Она потеряла самообладание лишь на краткий миг. Дернулся уголок рта, искривилась густая бровь… И все. Вновь пригорянка сидела гордая и невозмутимая.

– Как это было? И где?

– На прииске Красная Лошадь. В березозоле сего года.

Она кивнула. Мои слова подтвердили нечто, известное и раньше. Правильно. Если Эван преследовал отряд Лох Белаха, то другие командиры наверняка о том знали. Не ведали лишь, насколько далеко он заберется на север в погоне за перворожденными.

Я продолжал:

– Красная Лошадь – старый прииск. Люди ищут самоцветы уже сотни три лет, если не дольше. Жилы давно истощились, а мы все роемся…

– Это не столь важно.

– Само собой, госпожа, само собой. Красная Лошадь стоит на землях ярла Мак Кехты. Вернее, они раньше принадлежали ярлу Мак Кехте. Армия Ард’э’Клуэна избавила нас от хозяев, – я не врал – как ни крути, а так оно и есть, – пусть и невольно, но Экхард освободил старателей. Не думаю, что надолго. Была бы шея, а ярмо найдется. – Отряд Эвана, десятка полтора-два гвардейцев, гнался за последним из отряда сидов, остроухих. Его звали Лох Белах…

До кости иссеченные безжалостным настом тонкие ноги скакуна разъехались, едва наездник осадил его перед лицом посуровевшей толпы. Конь захрипел, скосил налитый багрянцем глаз и рухнул на бок. Прискакавший сид успел выдернуть ноги из стремян и стоял, слегка пошатываясь и поддерживая левой рукой свисающую плетью правую.