Читать книгу - "Ворон - Михаил Ахманов"

Когда Серов со своей свитой приблизился к пирсам, шлюпки, груженные бочками, уже отплыли, и пять шебек из семи готовились к выходу в море. Бывшие невольники с прежней сноровкой разбирали весла, те, кто умел работать с парусами, лезли на мачты, и несколько человек тащили из складских развалин что под руку попадется: смоквы и финики в корзинах, соленую рыбу в мешках, пальмое масло в глиняных кувшинах и остальной провиант. Серов вызвал Эрика Свенсона, велел облить маслом палубы на двух оставшихся шебеках и поджечь суда.

С базарной площади стали возвращаться корсары – повеселевшие, бодрые, с тем хищным блеском в глазах, который рождается в поисках чужих сокровищ, быстро и равнодушно меняющих хозяина. Брюс Кук со своей ватагой погонял запряженных в повозки быков, в повозках громоздились кипы ярких тканей, наваленная грудами одежда, сапоги из мягкой кожи, узкогорлые чеканные кувшины, широкие тазы и прочая рухлядь. Что было подороже, тащили в руках: мешочки, в которых позванивало серебро, дорогие клинки, ларцы и шкатулки, набитые серьгами, подвесками и ожерельями. Мортимер, с сияющей рожей, волочил огромный серебряный поднос, украшенный арабскими письменами; Герен и Форест гнали блеющих овец, Кирстен Брок нагрузился верблюжьей упряжью с колокольчиками, Алан Шестипалый нес сундучок с флаконами благовонного масла.

Следом за этой процессией, тащившей богатства Востока, явился Хрипатый Боб, а с ним – три сарацина в белых одеждах. Один был почтенным старцем с бородой до пояса, другой тоже пожилым, тучным и осанистым, тяжко вздыхавшим на каждом шагу. Третий, тощий и вертлявый, казался рангом пониже; он шел за первыми двумя, испуганно озираясь и что-то бормоча под нос.

Серов с удивлением нахмурился.

– Это что за три волхва?[44]

– Хрр… Старрички от прравителя этой дырры и при них – толмач, – доложил Хрипатый. – Выкуп обещают. Чтобы мы, значит, не брросали ядерр в их гадючник.

Толстяк, отдуваясь, повел рукой, и тощий выступил вперед.

– Мой, недостойный, говорить на инглиш. Кади Хасан ибн Фатих аби Хамза, светоч правосудия, спрашивать: как твой почтенный имя? Откуда ты пришел, ага? И зачем громишь город?

– Я ищу женщину по имени Шейла и своих людей, захваченных Караманом, – сказал Серов. – А пришел я с запада, из-за океана, и зовут меня капитан Серра.

– Реис Сирулла? – переспросил тощий.

– Дьявол с ним, пусть будет Сирулла! Где Караман?

– Караман нет. Ушел! – Рука тощего вытянулась в сторону моря. Потом он низко поклонился, сложив ладони перед грудью. – Ля илляха иллялах, Мухаммад расулла… Мудрый кади говорить, мой перекладывать речь почтенный акил, чтобы текла из мудрый уст в благожелательный уши реис-ага и расцветала в них, как роза в сад Аллаха. Мой…

– Смолкни, – приказал Серов. – У меня есть свой переводчик. Ну-ка, Мартин, узнай, что им нужно.

Деласкес заговорил на арабском, тучный ответил, морщась после каждого слова так, будто в глотку ему вливали уксус. Бородатый старец уставился на море, пальцы его двигались, перебирая четки, губы беззвучно шевелились – должно быть, он читал молитвы. Тощий переводчик отступил назад, спрятавшись за спиной толстяка.

– Это посланцы эмира, дон капитан, – молвил Деласкес, перейдя на английский. – Тот, что с четками – улем, служитель Аллаха, а другой – кади, городской судья. С ними катиб правителя… это как писец в западных странах, помощник во всяких делах, тайных или явных. Он…

– Секретарь, – подсказал Серов. – Значит, улем и кади… Важные персоны! А почему этот писец назвал их акилами?

– Акил означает мудрец, – сообщил мальтиец. – Улем и судья – самые мудрые люди в городе. Конечно, не считая эмира, который их прислал. Они говорят, что Караман удалился из гавани и что он – не их человек, даже не магрибинец, и они за него не отвечают. Они просят – ради Аллаха и христианского бога! – не обстреливать город и не губить людей. Они говорят, что хоть наша и их вера различны, но Аллах и Христос благоволят милосердным, добрым и щедрым. Они готовы заплатить и хотят услышать цену.

Восток – дело тонкое, особенно когда касается торговли, подумал Серов и переглянулся с Теггом. Его помощник положил ладонь на грудь, вытянул три пальца, побарабанил ими по камзолу, потом сунул пятерню за пазуху и принялся чесаться.

– Тридцать тысяч испанских талеров,[45]– вымолвил Серов. – И передай улему и кади, что мое милосердие зависит от их щедрости. Сейчас я буду обедать. Когда закончу, сундуки с монетой должны быть на пристани.

Катиб-переводчик и Мартин Деласкес заговорили разом, и лицо толстого кади вытянулось. Обменявшись парой фраз с улемом, он сообщил, что надо подумать и посоветоваться, ибо сказано пророком: торопливый теряет, мудрый находит. Но в этот момент вспыхнули два пиратских корабля, подожженных Эриком Свенсоном, и посланцы эмира догадались, что время совещаний и раздумий истекло.

Кади повернулся к Деласкесу и что-то пробурчал.

– Выкуп будет уплачен, но у них не хватает талеров, – сообщил мальтиец. – Половина будет в турецких курушах,[46]из расчета пять курушей за четыре талера. Это справедливо, синьор капитан.

– Куруши так куруши, – кивнул Серов. – Хоть тугрики, только выплату пусть не затягивают. Я обедаю быстро.

Он повернулся и зашагал вдоль берега к возвращавшимся шлюпкам. От пылающих шебек тянуло жаром, ветер раздувал огонь, от дыма перехватывало дыхание. Пять галер с бывшими невольниками уже скользили по водам бухты, огибая застывший на якоре «Ворон». Его экипаж, вместе с новым пополнением, сгружал у линии прибоя захваченное добро.

Разочарование… Тяжкой ношей легло оно на грудь Серова и сдавило так, что чудилось – еще немного, и треснут ребра. Он так надеялся найти здесь Шейлу! Шейлу, Уота Стура, Клайва Тиррела и остальных парней… Взять их на борт, сняться с якоря, распустить паруса и поплыть в пролив Ла-Манш, в Северное море, а оттуда – на Балтику, в родные воды… То есть еще не совсем родные, так как нужно их отвоевать у шведа, построить крепости и корабли, возвести великий город, что станет российской столицей на двести с лишним лет… И все эти дела ждут его, Андрея Серова! И будет ему за свершения ради отчизны почет и слава, богатства и титулы…