Читать книгу - "Крестовый поход - Дебби Виге"

Но в мире все и так слишком. Война изменила все.

— Надо заставить папу нас выслушать, — Дженн застелила покрывалом кровать. — Он относится к тебе так же, как папа Че в свое время относился к нему, понимаешь? Решает все за тебя на основе своих убеждений; он боится всего и заставляет тебя тоже жить в страхе.

— Только мы ни от кого не прячемся и никуда не бежим, хотя и должны бы. Дело уже идет о жизни и смерти.

«Да уж, тут тебе трудно возразить», — сердито подумала Дженн.

Она легла на застеленную кровать и уставилась в потолок. Мозг ее лихорадочно работал, ее мысли сейчас были в Испании, она думала о ребятах из отряда. У Хеды крыша поедет, когда она познакомится с Антонио. Если это случится, конечно. Улыбаясь, она задремала, хотя по-настоящему так и не заснула. Сна не было ни в одном глазу, день выдался уж очень беспокойный, она чувствовала себя, как рыба, выброшенная на берег. Да-да, теперь ее дом — Саламанка.

— А какая она? — спросила Хеда, возвращая ее к реальности.

— Кто «она»?

— Академия.

Дженн вздохнула.

— Но ты же смотрела все эти фильмы, про учебные лагеря для новобранцев.

— Там тоже все так?

— Только хуже, — ответила Дженн.

— Зачем же ты пошла туда?

— Чтобы занять свое место под Солнцем.

В темноте прошелестела подушка и шлепнулась прямо ей на голову. К счастью, Дженн была готова к такому обороту. Приглушенно засмеявшись, она швырнула ее обратно.

Дженн немного перестаралась: Хеда так и хрюкнула от мощного удара подушки. Н-да, надо рассчитывать свои силы, перед ней не вампир, а родная сестренка. Но та засмеялась, и показалось, впрочем, совсем ненадолго, что последние несколько лет были всего лишь дурацким кошмарным сном. Как хорошо было им в детстве, когда они вот так по ночам не спали, лежали и разговаривали в постелях шепотом, чтобы не разбудить родителей!

Они так много тогда мечтали о будущем. Дженн помнила бесконечные разговоры о том, как будут встречаться на вечерах выпускников, о рождественских подарках, о том, как они выйдут замуж.

«И о первой брачной ночи, конечно».

Перед мысленным взором ее возникло лицо Антонио. Господи, это же чистое безумие! Ведь он вампир.

— Нет, серьезно, зачем? — снова спросила Хеда, отвлекая ее от своих мыслей.

Дженн заморгала, пытаясь вспомнить, о чем они говорили.

— Зачем ты пошла в Академию?

— Да много было причин. Все казалось таким героическим, романтичным. Кажется, хотелось быть похожей на папу Че и бабушку, изменить мир или хотя бы спасти его, — мрачно улыбнулась она. — Было совсем плевать, что папа злится.

— Он очень тебя любит, очень, — снова сказала Хеда.

Дженн повернулась к ней.

— У него странный способ демонстрировать мне свою любовь.

— Однажды он сказал мне, что ты ничего не боишься.

Потрясенная Дженн подавила желание безумно рассмеяться. «Ничего не боюсь? Я?»

Действительно, какая чушь! Она — сгусток всяческих страхов.

— Папа считает, что страх — это хорошо, — ответила Дженн. — Страх удерживает нас от совершения поступков, опасных для нас. Можно сказать, сохраняет нам жизнь.

— Надо же, именно так он и говорит, слово в слово.

Хеда взбила свою подушку.

— А чему вас обучают в Академии? А форма у вас есть? А как вы живете, в одной комнате с парнями или нет? Как ты к этому относишься? А интересные парни есть?

Дженн вздохнула. Она надеялась как следует выспаться, но, похоже, звезды расположились сегодня иначе.

Был понедельник, и отец на поезде отправился на работу в Сан-Франциско: он работал инженером программного обеспечения. У матери когда-то была собственная художественная галерея, но в конце войны ее закрыли, потому что кое-какие выставленные там холсты были признаны «подстрекательскими». В защиту галереи были протесты, но ненадолго, у людей оказались дела более неотложные, чем защита чьего-то там «модного бизнеса», как назвал это один местный политик.

Теперь она работает волонтером, разносит еду лежачим больным, многие из которых были ранены в драках с вампирами. Отец Дженн жену не одобряет; ему кажется, что она опять ведет себя «провокационно». Уж если хочет кому-то помогать, могла бы найти других нуждающихся, не столь «политически неблагонадежных».

Она попросила девочек провести денек вместе, сходить с ней кое-куда, и Дженн с радостью согласилась, ей хотелось побыть с мамой, а заодно убедиться, что той ничто не угрожает. Хеде в школе тоже разрешили пропустить денек. Улицы были обклеены плакатами, в основном рекламирующими деятельность групп «Давай потолкуем» и предупреждающими о необходимости соблюдать комендантский час. Солдаты в форме цвета хаки и с автоматами строго посматривали на пешеходов и проезжающие машины. Правительство Соединенных Штатов теперь сотрудничало с прежним врагом, и официально утверждалось, что после заключения перемирия две равноправные расы живых существ, вампиров и людей, живут наконец в согласии. Но у руля власти стояли люди, по существу являющиеся вампирскими прихвостнями и лакеями, они поддерживали хрупкий мир, пока их хозяева оставались в тени, но на самом деле все это было большим обманом. Поговаривали, что Соломон посулил новому президенту сделать его вампиром, если он протолкнет новый законопроект, согласно которому любое вторжение в вампирово логово, когда хозяин отсыпается после ночных похождений, должно считаться весьма серьезным правонарушением.

Остановившись на красный свет, Дженн обменялась взглядом с солдатом: он был не намного старше ее самой, и глаза его казались апатичными и злыми. Это все дело рук Проклятых. Боже, как она их ненавидит!

Начался дождь; около полудня мать Дженн пыталась дозвониться до мужа, хотела спросить, не хочет ли он, чтоб она подбросила, его и тогда ему не пришлось бы трястись в поезде. Но он почему-то не брал трубку, и это было странно; мама очень нервничала. Она явно испугалась, стала говорить как-то торопливо, глотала слова, лепетала что-то невнятное, и Дженн с облегчением вздохнула, когда пришло время ехать домой.

Дженн нашла отца в его каморке, он сидел в своем старом кожаном кресле, смотрел телевизор, и в руке у него был стакан с каким-то темным напитком, судя по запаху, алкогольным. «Виски», — догадалась Дженн.

— Что-то ты сегодня рано, — сказала мама, облегченно вздохнув.

— Да, отменили совещание, — как-то неопределенно ответил он. — Там было больше нечего делать.

— А-а, — отозвалась она, поцеловала его и отправилась на кухню готовить обед.

Хеда задержалась, собираясь поговорить об отъезде в Испанию, но он попросил ее помочь матери: ему нужно поговорить с Дженн наедине.

— Дженн, — начал он и похлопал ладонью по дивану в коричнево-белую клетку, стоящему под прямым углом к креслу.