Читать книгу - "Малышкина и Карлос. Магические врата - Андрей Денисов"

Обратный путь занял почему-то гораздо меньше времени. Но что самое интересное – в конце концов они оказались в подвале Алисиного дома, а в него попали, откинув решетку, замеченную Алисой во время битвы с мертверами, когда те напали на Грызлова. Прежде чем расстаться, Ванда подробно расспросила Алису и Юлю о датах и обстоятельствах их рождения.

– Я потом все объясню, – сказала она в ответ на их удивленные взгляды, – приходите завтра ко мне на Сретенку, к вечеру ближе.

– Ох, и нагорит мне сейчас дома… – сказала расстроенно Алиса, а Юля заметила, что ее тоже по головке не погладят.

Стали прощаться. Алиса нажала кнопку лифта, а остальные направились к выходу из подъезда…

Открыв дверь своим ключом, Алиса тихонько прошмыгнула к себе комнату, надеясь остаться незамеченной. Но тут ее поджидал сюрприз. На ее кровати лежала мама в махровом халате с глянцевым журналом в руках. Голова у нее, как обычно в моменты недовольства кем-то или чем-то, была замотана полотенцем.

– Привет, мам! – по возможности бодро сказала Алиса.

Корделия молча села и, трагически изогнув бровь, уставилась на Алису. Сняв с головы полотенце, она отшвырнула его вместе с журналом и взвыла, как сирена:

– Володя!

В коридоре послышались торопливые шаги. В комнату вошел встревоженный Малышкин. Увидев Алису, он с облегчением улыбнулся:

– Ну слава богу, ты жива и здорова! Как ты нас напугала, Алиса! С тобой все в порядке?

– Извините меня, мам-пап, пожалуйста! Я не хотела, просто так получилось…

Корделия с оскорбленным видом поднялась и молча вышла из комнаты.

– Мама очень злится? – спросила Алиса отца.

– Она очень переживала, плакала даже в ванной, думала, что я не слышу. В милицию обращались… Ладно, всего и не расскажешь! Не делай так больше, ладно?

Алиса обняла отца за шею.

– Больше не буду. Как мне с мамой помириться? Может, ты с ней поговоришь?

– Только хуже будет, – вздохнул Малышкин. – Ну к чему такие сложности, подойди и попроси прощения, она тоже извинится, вот и все!

– Только пойдем вместе. Я без тебя боюсь…

Они взялись за руки и пошли искать маму. Корделия стояла на балконе и что-то раскладывала на парапете.

– Вон она, – махнул рукой Малышкин в ее сторону, – опять ворон котлетами кормит, нервы успокаивает, весь холодильник им перетаскала… Давай к ней…

Алиса вышла на балкон.

– Мама…

Корделия даже не повернула головы. Алиса подвинулась к ней поближе и взяла за руку.

– Прости меня, мам… – тихонько попросила Алиса.

Та обернулась, и Алиса с удивлением увидела, что Корделия плачет. Нос у нее некрасиво распух и покраснел. Она порывисто обняла Алису и прижала ее к себе.

– Ты совершенно невозможная! – как всегда недовольным тоном сказала Корделия, но это уже не имело значения.

У Алисы защипало в носу, и она тоже расплакалась. Как хорошо было стоять вот так, обнявшись с мамой, и чувствовать, как тебя любят.

– Ты меня тоже извини, – сказала Корделия. – Не знаю, что на меня нашло. – Она достала из кармана халата медальон с Гермесом, который Алисе удалось незаметно вернуть на место, и надела дочери на шею. – Это тебе. Носи не снимая и смотри не потеряй. Это наша семейная реликвия. Мне его вручила твоя прабабка Корделия Пратт, когда мне было почти столько же лет, сколько тебе сейчас.

Алиса прижала медальон ладонью к груди и почувствовала, как он легонько завибрировал. Длилось это всего секунду-две…

Потом Владимир Владимирович варил пельмени из пачки – любимое блюдо Малышкиных. Это был настоящий ритуал, священнодействие, и процедура эта всегда доверялась только ему, потому что он лучше всех умел посолить воду, а еще знал, сколько надо добавить листиков лаврового листа и горошин перца. Пельмени получались вкусные, совсем как домашние. Уловив запах из кастрюли, Алиса почувствовала, как сильно она проголодалась.

Скоро родители стали собираться на работу, а Алиса побрела в комнату, плюхнулась на постель и уснула сразу, как только закрыла глаза.

А родители все спорили на кухне, как правильно надо воспитывать подростка.

– Мне кажется, самое время обратиться к психологу, – заявила Корделия. – Алиса становится неуправляемой.

– А мне так не кажется! Оставь дочь в покое! – Проявил неожиданно твердость Малышкин. – Алиса совершенно нормальная девочка, в ее возрасте такие эскапады вполне обычное дело! Разве мы сами не заставляли наших родителей нервничать и пить валерьянку?

– Знаешь что, Володя? По-моему, больше всего психолог нужен именно тебе! – снова взвилась Корделия…

Завладев перстнем, Грызлов тут же нацепил его на палец и нырнул во тьму подземных лабиринтов. Бежал он очень долго, наугад ориентируясь по запахам, успел запыхаться, но, кроме громкого сопения, ничего особенного с ним не происходило. Он даже испугался, что артефакт не действует или это вообще не тот перстень. Но вскоре он ощутил приятное пощипывание и покалывание по всему телу, на брюшке стала снова отрастать густая шерстка, исчезли противные кошачьи когти, хвост из тонкого превратился в толстенький и стал гораздо короче.

Грызлов дрожащими пальцами ощупал свою мордочку и обнаружил милую его сердцу бородку и кустистые длинные брови. Радостно вздохнув, домовой остановился и попытался определить, где находится. С этим трудностей не возникло, поскольку в темноте он видел еще лучше, чем при свете дня, а московские катакомбы знал лучше любой метростроевской крысы.

Он находился в знаменитой Кирпичной трубе, ведущей из Лефортова в бывшее царское село Измайлово. То есть довольно далеко от Сухаревки и компании друзей, которых он неизвестно зачем бросил в самый ответственный момент. Впрочем, Разлая Макдональдовича так достали тупые издевки Швыра и обидные оговорки Юли, что он нисколько не жалел о своем поступке. Еще немного, и он вернется к Алисе победителем во всей красе своего прежнего экстерьера. Поэтому Грызлов решил не суетиться без дела, а присесть и подождать завершения трансформации, что он, не откладывая в долгий ящик, тут же и сделал. Через некоторое время сильное возбуждение, как и положено, перешло у него в свою противоположность: он умудрился задремать, а потом и крепко заснуть.

Очнулся Грызлов от того, что у него затекли лапы. К тому же он почувствовал, что не может пошевелиться! А когда проснулся окончательно, то понял, что безнадежно застрял в кирпичной трубе. Он вырос, раздулся, да как – буквально до размеров быка-рекордиста… Вот так поздоровел!

С трудом повернувшись, домовой встал на четыре лапы, но ни вперед, ни назад ему продвинуться не удалось. Грызлов пытался лечь, сесть, выдвинуть вперед то правое, то левое плечо, ползти вперед: все бесполезно. Он крепко засел в коридоре – как пробка в бутылке.

Кое-как домовой подтянул к морде лапу, украшенную перстнем, и попытался снять его зубами. Не тут то было! Перстень сидел как приклеенный и не сдвинулся ни на миллиметр.