Читать книгу - "Грозный змей - Майлз Кэмерон"

Сэр Гэвин быстро прикинул: «Предположим, что отряд встал лагерем в лиге от того места, где мы расстались. То есть в четырех лигах отсюда. Тоби добрался туда за час, если его не сожрали по пути. Час на дорогу обратно и еще полчаса на сбор людей. Мне не следовало отправлять его в одиночку. Я должен был пойти сам. Или послать Нелл и Калли. Но виверна могла бы сожрать всех троих. Виверны вроде бы ничего не видят ночью. Или наоборот. Какой кошмар. Неужели он занимается этим каждый день? Как пастырь? Отвечает за жизни людей?»

Сэр Гэвин сидел на боевом коне, все еще в доспехах, расправив плечи, и пытался выглядеть оплотом силы и власти. Как все командиры, где бы они ни были.

Когда показалась Полярная звезда, лучники запели тихую молитву. К ним присоединились все, даже Кадди, который был известен своим богохульством. Когда молитва закончилась, Крайакс скользнула в круг света и предъявила всем зубастую башку. Степнячка мрачно улыбалась. Заку пришлось перевязать ей искусанные руки. Она даже не вздрогнула. Оруженосцы смотрели на нее с восхищением.

Адриан Голдсмит вызвался тоже сходить на разведку.

Гэвин его отпустил.

Они развели второй костер, чтобы отвлечь внимание. Потом третий. Один выше по дороге, второй ниже.

Сменилась третья стража. Сэр Гэвин начал думать, что Тоби тоже нашел свою смерть. Его брат не двигался, как и отец Арно.

Сэр Гэвин стал молиться.

Габриэль не потерял сознание, а ушел в свой Дворец – находиться там было куда приятнее, чем орать от боли в искореженной раздавленной ноге. Но даже здесь волна боли порой доставала его, и он выныривал из эфира в реальность. Где он прекрасно осознавал, сколько потерял крови, чувствовал, что конечности уже холодеют, и понимал, что жить ему осталось недолго.

Он попытался рассмотреть воспоминания шамана – те, которые успел поймать. Слишком уж быстро и тщательно он поглотил противника. И очень глупо растратил силу. Его щиты и защитные чары были слишком мощными. Он видел – но было уже поздно, – где сделал ошибку, позволившую им забрать всю силу до капли. Так мытарь отбирает у бедняка все до гроша.

Он вспомнил, как демон ударил его по голове. По непокрытой голове.

Он должен был умереть. Но не умер.

И даже теперь он все еще не умер, хотя должен был.

Он вдруг понял, почему до сих пор жив. Тоненький, но ровный поток силы тек откуда-то извне. Габриэль чувствовал его.

Он решил – время во Дворцах воспоминаний течет по-другому, – что стоит найти отца Арно.

Мысль здесь равнялась действию.

Он прошел по Дворцу воспоминаний капеллана и обнаружил его в темной красивой часовне. Кафедра была исполнена в виде бронзовой статуи беременной Мадонны, положившей руки на живот. Огромное витражное окно-розетка здесь превратилось в объемный купол, вздымающийся над головой. Витражи изображали сцены из жизни Спасителя, но было слишком темно, чтобы разглядеть, какие именно.

Да, здесь было очень темно и очень холодно. Габриэлю показалось даже, что свет за окном гаснет.

– Арно! – крикнул он.

Мысль была равна действию.

Отец Арно лежал посреди Дворца, в месте силы, раскинув руки. Он улыбнулся сэру Габриэлю.

– Добро пожаловать, – сказал он, – возможно, нам стоило встретиться здесь, пока я был жив.

– Был?

– Мое тело отходит, – сказал отец Арно без грусти, – в реальности. Мне осталось примерно двадцать ударов сердца.

Габриэль, как любой опытный магистр, проверил, хватит ли у него энергии для исцеления.

– Не надо, – улыбнулся Арно, – это я тебя исцелю. Сделаю тебе последний подарок. А потом пересеку стену и уйду в далекую страну, а это все оставлю тебе. Спаси их, их всех. Сделав это, брат, ты спасешь самого себя. – Он снова добродушно улыбнулся, и Габриэль понял, каким красивым молодым человеком тот был когда-то. – Прими мои дары.

Тело Арно содрогнулось, свет вспыхнул, и мгновение – вечное мгновение – часовня купалась в его лучах. Фигуры на витраже ожили, прокаженный исцелился, слепой прозрел, мертвый воскрес, а жизнь слуги центуриона была спасена.

– Арно! – крикнул Габриэль.

Но чудесный свет уже мерк, сменяясь холодом абсолютной пустоты и тьмой. Габриэль дернулся прочь из Дворца умирающего и…

…очнулся.

Боль ушла. Вокруг костра стояла дюжина человек, и все смотрели на него с удивлением.

Нога исцелилась.

Габриэль залился слезами.

– Я не хотел этого! – крикнул он.

А потом перевернулся и обхватил руками голову своего капеллана. Но отец Арно был мертв, и, куда бы он ни ушел, лицо его оставалось спокойным. Он улыбался победной улыбкой.

Когда вспышка силы осветила эфирные миры, Шип заколебался. Его раздирала на части нерешительность, он балансировал на тончайшей грани между злостью и осторожностью. Он проследил за битвой, почувствовал рану и истощение Темного Солнца. Он испытывал определенный здоровый страх перед способностям Темного Солнца и его запасами сил. Попытка защититься в эфире сама по себе чревата опасностями. И к тому же он выдаст себя и позволит окружить – как армия, далеко оторвавшаяся от обоза. Слишком мало он прожил со своими способностями и еще не мог доверять им. А темного магистра не было рядом, и он не мог дать совет или вразумить его.

Что-то перешло грань между жизнью и смертью. Что-то могущественное.

Он мертв? Шип прошептал несколько слов в темноту. Осмелев вдруг, он бросился в бездну.

Гэвин стоял на коленях рядом с братом. Он не видел его слез – в открытую – с далекого детства и теперь снова чувствовал и гнев, и слабость, и желание дразнить.

Но Габриэль плакал недолго. Как фигляр или бродячий актер на ярмарке. Он поднял голову – слезы сверкали в свете костра, – но заговорил очень ровно:

– Всем бежать, – велел он, – немедленно.

– К нам приближаются! – закричал Адриан Голдсмит, но без страха в голосе. – Это сэр Майкл!

Сэр Гэвин замер.

На краю света появилось нечто.

– Бегите! – велел Габриэль.

Он действительно имел в виду именно это. Возможно, он вложил в свой приказ силу. Все до единого послушались и умчались в темноту.

Габриэль попытался сесть. Но у него не осталось ничего, лишь капля энергии. Как ни странно, эта капля его спасла.

Он вздохнул. Он слышал топот копыт на дороге, голоса.

Приподнялся, опершись на локоть.

Тяжелая темная тень сделалась материальной.

Шип возникал из эфира. Воздух гудел, уходя, потянуло диким холодом. Шип больше не походил на дерево. Теперь он стал скорее тенью дымного столба, освещенного алым пламенем. Глаза сверкали высоко в воздухе.