Читать книгу - "Разборки олимпийского уровня - Валентин Леженда"

Итак, все могучие герои вместе со своими войсками собрались в гавани города Авлида, чтобы отплыть оттуда к Трое.

Несчастный Менелай сбился с ног, пытаясь вразумить героев, которые по случаю своей встречи принялись в неимоверных количествах поглощать вино и петь непотребные стишки. Многие не виделись друг с другом по нескольку лет и вот теперь пили за здоровье и за скорую победу над троянцами. Менелая никто не желал слушать. Завидев его рога, герои хватались за животы и валились в приступе хохота на землю. Пришлось бедному царю Спарты укрыться в трюме на флагманском корабле, а вразумлять греков послать своего брата Агамемнона.

— Как я их всех ненавижу! — кричал царь Спарты, гневно потрясая рогами. — Забодал бы… то есть зарубил бы всех, если бы у меня меч не отобрали.

— Спокойно, брат, — сказал, как всегда, уравновешенный Агамемнон, — я поговорю с героями.

Но тут еще одна проблема встала перед греками, а именно: им срочно требовался историк, который смог бы запечатлеть великие события для потомков.

Историк, как назло, долго не находился. Наконец хитроумный Одиссей обнаружил его в каком-то местном питейном заведении и с помощью Фразимеда и Антилоха перетащил на корабль.

Ученый долго и упорно не желал принимать цивилизованный вид, то блея по-бараньи, то во всеуслышание заявляя, что он не кто иной, как покровитель искусств бог Аполлон.

Воспользовавшись одним из кратких периодов просветления рассудка, историка, обвязав веревкой, несколько раз окунули в море, дабы он окончательно пришел в себя. Естественно, прибегнуть к сей процедуре посоветовал все тот же хитроумный Одиссей.

Протрезвев, историк зло сообщил грекам, что никакой он, дескать, не историк, а простой архивариус, и что он хранит документы, а не создает их, но, получив от Одиссея золотой талант, старикашка резко подобрел, подтвердив, что он действительно историк и знаток греческих мифов. (Хотел написать “древнегреческих мифов”, но вовремя спохватился. — Авт.)

— Вот и славно, — сказал Агамемнон, — скажи, как тебя зовут?

Историк задумался, что в данной ситуации выглядело подозрительно.

— Софоклюс, — ответил он. — Да, называйте меня Софоклюсом.

— Значит, так, Софоклюс, — начал Одиссей, — в твои обязанности входит добросовестно заносить на дощечки все события этой великой войны, не приукрашая и не перевирая факты. От того, насколько добросовестно отнесешься ты к своему делу, будет зависеть, как на своих отцов станут смотреть наши дети, наши потомки: с презрением или с гордостью. Пусть в историю Греции Троянская война войдет как величайшая из войн, независимо от ее исхода.

— Всецело присоединяюсь к этим словам, — кивнул Агамемнон.

— Ну что ж, начнем прямо сейчас, — хмыкнул историк, извлекая из заплечной сумки дощечку. — Сколько в вашей флотилии кораблей?

Греки задумались.

— Секундочку, — сказал Агамемнон и выбежал из трюма наружу. — Раз, два, три, четыре, — послышалось сверху.

Через минуту брат Менелая проворно вернулся в трюм.

— Мне не хватило пальцев на руках, — растерянно сообщил он.

— Ну так разулся бы, — посоветовал Одиссей. Агамемнон почесал редкую бородку.

— Ну тогда где-то около пятнадцати.

— Сколько?!! — не поверил историк.

— Где-то пятнадцать, — твердо повторил грек, — да, именно пятнадцать.

Лукаво прищурившись, Софоклюс быстро нацарапал на дощечке: “В поход против Трои греки направлялись на 150 кораблях”. Затем историк задумался и воровато пририсовал к цифре второй нолик. (Что, думаете, арабы нолики изобрели? А вот и нет. Греки их изобрели, древние, а арабы уже потом у них передрали. Не верите? Ну и не надо. — Авт.)

— А сколько всего героев собралось на войну? — спросил он, сделав первую запись (историческую, черт возьми, историческую!!! — Авт.).

— Секундочку, — спохватился Агамемнон, собираясь снова выйти наружу.

— Постой, — остановил его Одиссей. — Боюсь, что, даже если ты снимешь обувь, тебе это вряд ли поможет. Я помню число героев, их где-то около сорока человек.

— Чего?!! — У историка отвисла челюсть. — И с этой армией вы собираетесь напасть на Трою?

— Да. — Агамемнон гордо вскинул голову. — Я тоже говорил Менелаю, что их слишком много и что вполне можно было бы обойтись двумя десятками.

Схватившись за голову, Софоклюс записал: “Громадное войско собралось на морском берегу. Сто тысяч вооруженных воинов желали доказать свое право на подвиг под стенами Трои”.

“А сколько же там было кораблей? — подумал историк. — Тысяча пятьсот, э… не годится”.

Пожевав кончик острой палочки, Софоклюс добавил к цифре кораблей еще два нуля. Конечно, можно было добавить и еще нолик. Софоклюсу в принципе было не жалко, но потомки могли не поверить. Тогда бы получилось, что на каждый корабль приходится по полгероя, как-то уж очень неправдоподобно.