Читать книгу - "Когда говорит кровь - Михаил Беляев"

— Великий Всевышний, огради меня от страха, ибо в страхе рождается скверна и открывается путь к греху. Дай сил мне не убояться ни мук, ни гонений, ни смерти. Ибо нет смерти под взором Всевышнего. Ибо в дарах его вечность и уготовлена она праведным.

За свою приличную, хотя и не то чтобы очень долгую жизнь, Скофа уже много раз слышал эти слова. Слышал по вечерам, когда воины, измученные переходами или тренировками, валились с ног в казармах или палатках. Слышал глухим шепотом, несущимся по боевым порядкам перед битвой. Слышал, в наполненном болью хрипе раненных и умирающих.

Впервые он услышал их ещё тогда, под Керой, больше двадцати лет назад. Осада только начиналась, и в полевом лагере только-только успели разбить палатки врачевателей. Скофу, и ещё с десяток совсем юных ребят, поставили как раз туда. Вроде как охранять, а на деле помогать лекарям — таскать воду, кипятить в котлах тряпки, держать раненых и копать могилы тем, кого целители так и не смогли вырвать из тени Моруфа.

Едва набранные в тагму мальчишки очень переживали и злились по этому поводу. Они-то хотели в бой. Рвались туда, не зная даже толком как держать строй и как в нем сражаться. Их не успели обучить и вымуштровать, но каждый из них уже мнил себя героем. А ещё, они ждали легкой победы. И она и была такой, как вскоре понял Скофа. Но даже самая легкая победа имела свою цену и свои жертвы. И их они и увидели в первый же день штурма.

Их начали нести ближе к полудню. На трех больших телегах, запряженных волами, в лагерь ввезли раненых, искалеченных и мертвых солдат. И юноши, только что подначивавшие и задиравшие друг друга, застыли в изумлении. Но продлилось оно недолго — старшие солдаты пинками и окриками заставили молодняк помогать лекарям. И они стали переносить раненых в большой шатер, укладывая их на столы и лежанки.

— Эй, парень, поди-ка сюда, — окликнул Скофу седовласый старик, вся одежда которого уже была заляпана кровью. — Помоги ка поддержать воина.

Лежавший на столе юноша был всего-то немногим старше и чем-то даже походил на Скофу. То же юное лицо, ещё не лишенное до конца детских черт, но успевшее загрубеть. Те же широкие плечи и крепкие руки, взращённого трудом блиса. Только вместо левой ноги ниже колена у него начиналась кровавая каша, из которой торчал кусок обломанной кости. Лекарь внимательно её осмотрел, а потом, взяв пилу, прикрикнул на застывшего Скофу.

— Чё встал как бык на водопое! Парня давай держи и держи крепко.

Очнувшись от оцепенения, Скофа прижал изувеченного воина к столу двумя руками и тут же получил от лекаря подзатыльник.

— На ногу ему навались, дубина ты неотёсанная. Я ему что, руки пилить буду?

Скофа перехватил ногу несчастного, навалившись всем телом, и вдруг услышал шепот. Тихий шепот, который поначалу показался ему бредом, но чем больше он слушал, тем больше понимал, что это слова незнакомой ему молитвы. Юноша яростно шептал о бессмертии и дарах некого Всевышнего, пока лекарь примерялся к его ноге и накладывал тугой жгут. Он повторял и повторял, до последнего, до того самого мгновения, когда пила не впилась в его плоть, и крик боли не проглотил молитву.

Так Скофа, ещё сам того не зная, впервые услышал как молились однобожники. И всю его службу эти слова были где-то рядом. И вот они снова вернулись в его жизнь. Но не на поле боя или в военном госпитале, а в заброшенном складе. И шептал их не воин, а пленный мальчишка, которому просто не повезло родиться в слишком знатной и важной семье.

Ветеран ещё раз взглянул на юношу. Кровь отлила от его кожи, ставшей белее снега в Диких землях. Словно принадлежала она и не живому человеку вовсе, а мертвецу. Может и верно говорят, что страх убивает не хуже железа?

Неожиданно он почувствовал на себе тяжелый взгляд Мицана. Повернувшись, ветеран понял, что тот пристально на него смотрит: «Чего ты тянешь?» — беззвучно спрашивали изувеченные губы, видневшиеся под линией капюшона. Скофа и сам не знал. Ему было жалко этого паренька. Это да, но жалость никогда не мешала ему действовать по приказу. Тут было что-то другое. По какой-то неведомой причине, в этом бледном как сама смерть парне, он видел всех своих сослуживцев, что делили с ним эту странную веру.

Ветеран мотнул головой, отгоняя внезапно завладевший им морок.

У него был приказ. Обязанность, которую он должен был выполнять. А Скофа никогда не пренебрегал приказами и обещаниями.

Перехватил нож и прицелившись, ветеран одним точным ударом вогнал тонкое лезвие между мизинцем и средним пальцем. Юноша дернулся, сжался, хватаясь за покалеченную руку, но не закричал. Только завыл, пытаясь сквозь рвущийся из легких скулеж, продолжать выталкивать наружу слова молитвы.

Скофа поднял с пола палец, на котором красовался большой золотой перстень, и положил его в холщовый мешочек. Работа мясника была сделана.