Читать книгу - "Драконья доля - Надежда Кузьмина"

Не принимай благодеяний, без которых можешь обойтись.

И. Кант

Брошь я решила вернуть. Лучше пусть меня хозяйка за невежество отчитает, чем непонятно во что влипнуть. В особняке мне жилось хорошо, работа была нетяжёлой, и притом я узнала много нового. Стала вести себя по-другому, говорить мудрёнее, вернее, правильнее, лучше читать. А намедни Кайра сказала, что если ещё подучу письмо, то она доверит мне самой делать записи в амбарной книге, а сама станет только проверять. Терять всё это совершенно не хотелось. «Не разжигай огня, коли не хочешь пожара!» — говорила баба Рила и была права. Мне сложности без надобности.

Теперь только бы сообразить, как этот возврат обставить. Сначала решила, что тоже напишу записку и положу вместе с брошкой в тот же пакет. Сев, старательно вывела на листе из тетради: «Благадарю за падарок, но пренять ни магу. С Новым Годом!» Перечитала — и засомневалась. И буквы все кривые-косые, на пьяный завалившийся плетень похожие, и слова выглядят как-то странно. Попросить проверить Кайру? А та захочет помогать?

Выходит, придётся как-то лично объясняться.

Взглянула ещё раз на брошь… Ой, до чего же жалко отдавать… а что поделаешь?

Спустившись вниз, заглянула к Кайре на кухню, узнать, нет ли срочных поручений. Если нет, собиралась пойти прямо в библиотеку — чего кошку за хвост тянуть? Но оказалось, что работа для меня есть — нужно после вчерашнего праздника прибраться в зале.

Вооружилась щёткой на длинной ручке, совком, ведром с тряпкой и пошла. Дело нужное, а заодно на ёлку лишний раз погляжу — таких игрушек, как на ней, я прежде не видела. Румяные фрукты, домики с сосульками на крыше, всадники на конях, шары со звёздами, русалка с зелёным хвостом, три разноцветных дракона на верёвочках и сусальная звезда на макушке — вот это ёлка! Жаль, что наверняка скоро хвоя осыплется. Зато как она сейчас пахнет!

Провозилась цельных два часа — подмела весь зал, протёрла хорошо отжатой тряпкой пол, на который явно что-то пролили, причём не один раз, почистила мебель, поправила гардины. Посмотрела на содеянное: красота, хоть снова празднуй! Повернулась к дверям — в проёме стоял Янис.

Я от неожиданности разом все слова растеряла. И мысли тоже. Наверное, оттого и сотворила что-то вовсе несусветное. Сперва двинулась навстречу, а в последний момент сообразила, что брошь отдать не могу, потому как руки заняты, — ну и, чтоб освободить, сунула ему ведро со щёткой. Мол, подержи. Он тоже вроде как растерялся — сначала схватил протянутое, а лишь потом понял, что сделал. Глазами заморгал, лицо вытянулось… А я — вот ничему дуру не научишь! — ещё и присела в книксене. Вроде как поздоровалась. Это после ведра-то со шваброй!

— Добрый день! — говорю.

И за воротник ухватилась, где к изнанке, чтоб не потерять, прицепила брошку. Отколола, зажала в правой ладони, а левой схватилась за палку щётки, дескать, давай мне ту назад. Янис поначалу не понял, что щётку вернуть надо, даже на себя дёрнул. А как отдал, я ему в ладонь сразу брошку и сунула. И вцепилась в ведро, мол, давай тоже!

Он ручку отпустил, но так на меня прищурился, что даже не по себе стало. Открыл ладонь с брошью, смотрит.

— Благодарю, — коротко взглянула ему в глаза и потупилась, — только принять не могу.

И боком-боком, мимо в дверь и скорее к кухне.

Почему-то сейчас я была совсем не рада празднику.

Несколько дней было тихо. В библиотеку я заглядывала с осторожностью, проверяя, прежде чем зайти, что там пусто. А сама ждала нахлобучки от леди Лобелии или хотя бы от Кайры. Но ничего не происходило, и это было ещё хуже.

Однажды днём Кайра отрядила меня отнести чистые полотенца в господское крыло. Бельё мы обычно стелили вместе, так сподручнее, а вот воду в цветочных вазах или морс в хрустальных кувшинах на столах меняла я одна. Бельё, кстати, сами мы не стирали — его отдавали в прачечную, где простыни кипятили, полоскали, подкрахмаливали и гладили огромными чугунными утюгами, наполненными горячими углями. И возвращали нам аккуратной белоснежной кипой, переложенной веточками душистой лаванды. Хорошо быть лордом!

Я, как обычно, поднялась на второй этаж по парадной лестнице, пробежалась по коридору, заглядывая в комнаты, а закончив дела, решила спуститься по дальней лестнице в конце крыла. Та была узкой, заворачивалась полукругом, зато на ней имелось два окна. Одно, как в храме, витражное, отбрасывающее на ступени яркие радужные блики, только изображены были не святые, а незнакомые мне пурпурные цветы с острыми, похожими на мечи листьями. А другое просто выходило в заснеженный сад, который и сейчас был удивительно хорош.

И вот в саду-то я его и углядела. Янис, в белой расстёгнутой рубахе и чёрных штанах в обтяжку, упражнялся с мечом. Я так и застыла у окошка. Никогда прежде не видела, как дерутся на мечах. Даже просто как обнажённое лезвие держат. Янис стоял на расчищенной от снега дорожке ко мне полубоком. Поднял клинок — сияющий, даже на вид опасный и острый — в вытянутой руке. Потом отсалютовал, словно приветствуя невидимого противника, и стал делать попеременно выпады, отскоки, рубящие движения. Выходило у него плавно, изящно, стремительно и в то же время без лишней суеты. Вот как тот взмах руки леди Лобелии — когда кисть на секунду показалась крылом взлетающей птицы.

Сердце отчего-то забилось чаще. Я глаз не могла отвести от этого танца, так это было завораживающе красиво. Красивее бега коня или полёта ястреба. От тех не перехватывало так дух.

Янис, сверкнув лезвием в последний раз, замер. Я моргнула, приходя в себя. Оказалось, что стою, прижав кулаки к груди. А грязные полотенца, которые несла, вывалились из рук и упали комом на ступени. Ох! Кинула ещё раз взгляд в окошко и заторопилась поднимать. И, пока шла, бранила себя — ни к чему мне непонятно на кого пялиться.

— Линда, ты вся красная. Случилось что? — не успела я войти, спросила Кайра.

Я замотала головой.

— Ну и хорошо. Нужно нашпиговать окорок. Давай-ка, мой руки и садись чистить чеснок.

Правильно. Девицам с ветром в голове полезно пахнуть чесноком!

Больше в тот день Яниса я не видела. И слава богам! — оказавшись вечером в постели, долго ворочалась — всё грезились светлые волосы, разметавшиеся по широким плечам. Как я раньше не замечала, до чего он красивый?

Времени на раздумья у меня хватало. И, наверное, я повзрослела или поумнела, потому что в голову пришла мысль, что мои ощущения при виде Яниса с мечом подозрительно похожи на то, что уже было давным-давно назад, когда я обмирала, глядя на Бора, машущего топором у поленницы. Только Бору было на меня наплевать. А вот Янис попытался сделать мне подарок, хоть я тот и не приняла. Но кто такой Бор — я знала. А о Янисе не было известно ничего, кроме того, что он тут раньше жил и имеет право вести себя, как заблагорассудится — приходить, уходить, брать вещи. «Родственник» — может значить всё, что угодно.