Читать книгу - "Леннар. Псевдоним бога - Антон Краснов"

Экран потух. Все оборвалось. Друзья смотрели друг на друга. Казалось, было слышно, как потрескивают, словно лампы древнего советского телевизора, их мозговые извилины.

— Допились, — сказал лицемерный Артеменко. — До инопланетян… Я же говорил: хватит!

— Ладно, — сказал Костя Гамов. — Бред сивой кобылы…

— Тебе про бред виднее, Костян. Недаром в свое время в дурке стаж нарабатывал…

— Ты давай мне тут за базаром следи!

— Молчу, молчу. Я думал, что ты к тому своему приключению, когда тебя в психушку заправили, уже по приколу относишься.

— Ну че вы сцепились? — вмешался Казаков. — Выпейте вот за примирение. Ну и, наверное, пора бы укладываться… Завтра утром вставать и валить в город. Ни свет ни заря… Мне к девяти… Пойду проверю, как там машины… А то мы вчера на капоте прыгали, как бы не продавили. Ну да. А Шурик поехал кататься и упал в кювет. Два раза перевернулся — на самом ни царапины, а стойки салона погнул!

— А что ты на меня гонишь? — недобро улыбнулся кандидат экономических наук, отрываясь от пересчета опустошенных бутылок. — Это ж моя машина! Что хочу, то и гну!

— Ну-у-у! — в рифму прогудел неугомонный Казаков. — Если б это моя машина была, я б тебя в пруду утопил, где сегодня Костян давил из себя Чайльд Гарольда в изгнании!

На этом дискуссия и завершилась. Костя Гамов пожелал друзьям и собутыльникам спокойной ночи и вышел во двор. Он еще не знал, что этой ночи не суждено быть спокойной.

Как и многим другим ночам, последовавшим за этой.

2

Луна выбелила верхушки деревьев, длинными клиньями света улеглась в траве, косо взрезала крышу дачи. Далеко, за массивом смешанного леса, прыгали голоса лягушек. Ночной сверчок тянул свою заунывную песню. Тени, тени широкие и узкие, длинные и громоздко-неуклюжие, отслаивались от стволов деревьев, напрыгивали на голый асфальт, которым был укатан пятачок перед гаражом гамовской дачи. Костя сидел на низенькой скрипучей лавочке и курил сигарету. Вообще-то он не был любителем никотина, но выпадали такие тревожные вечера и бессонные ночи, когда зажатый в губах мятый фильтр казался панацеей, а запах табака оглушал, окутывал сизым облаком и ложился на расстроенные нервы, как пальцы опытного настройщика на струны вдрызг разлаженного инструмента.

Гамов перевел взгляд от собственных босых ног с грязными пальцами (верно, еще на болоте изляпался) на неполный диск луны, и ему вдруг почудилось, что на увесистом и довольно, сыто светящемся ее лике, как у Шурика Артеменко, проступило какое-то неясное темное пятно. Вытянутое, размытое, с подрагивающими контурами…

— Д-допился! «И на Марсе будут яблони цвести…» Гм… черт!

У самых ног прошелестела в траве ящерица. Костя оторвал взгляд от ущербной луны и прикрыл глаза веками. Нервы, что ли… У Гамова было плохое предчувствие. Нет, он мог прекрасно замотивировать, откуда, из каких похмельных глубин тянется эта смятая душевная дрожь, пережимающая желудок и дергающая запястья и икры. В конце концов, любой организм может совершенно выбрать резерв своей прочности и дать, наконец, сбой. Особенно в таком дурдоме… Стараясь отвлечь себя от навязчивой идеи неведомой опасности, Гамов стал перебирать в мозгу все то смешное и забавное, что имело место за последние трое суток, а этого смешного было ох как много!..

На воспоминании о том, как толстый Дима Филиппов подрался с коровой из соседней деревни, Костя Гамов поднял голову. Из каждой древесной кроны, из каждого темного прогала на остывающей земле смотрела на него завораживающая тысячеглазая тьма. И вот — звук… Дальний звук, нарастающий, приближающийся… Гамов встал, когда понял, что это звук двигателей. На нескольких машинах приближались к его, Кости, даче.

Гамов вскочил, словно подброшенный невидимой пружиной. Он подбежал к своей видавшей виды «десятке» и, открыв дверцу, бухнулся на водительское сиденье, не зажигая света. Звук моторов нарос и обрушился прямо на бедную головушку Гамова, когда у разгильдяйски приоткрытых ворот дачи остановилась темная «Волга» и следующий за ней маленький серый автобус. Гамов инстинктивно вжался в кресло, и тотчас же дверца автобуса бесшумно распахнулась, и из него, бесшумные, словно тени, один за другим стали выпрыгивать люди. В масках, в камуфляже, с автоматами наперевес. Гамов почувствовал, как на его затылке шевелятся волосы… Допился? Сначала бессмысленное сонное сидение на берегу водоема, потом сообщения об НЛО и лунных инопланетянах, сама испорченная луна, подпрыгивающая перед глазами, а вот теперь — невесть откуда взявшаяся группа захвата на даче? СОБР? У него на даче? С какого недо… пере?.. Неужели в самом деле ему снятся сны, липкие, бессмысленные, впитавшие в себя весь диковинный, веселый ужас последних трех суток? Где та тонкая грань, которая отделяет реальность от вымысла и бреда?.. Гамов сполз по спинке водительского кресла так, что коснулся лицом руля, и рука, машинально скользнувшая в бардачок, извлекла оттуда проклятую бутылку…

Дверь дачи вылетела так же легко, как созревшая редиска из влажной и хорошо разрыхленной земли. Вышедший из «Волги» человек в гражданском поднял руку, и собровцы ворвались в дом через обнажившийся дверной проем, через окна, через боковую дверцу на веранде. Протянулся грохот разбитого стекла, чей-то протяжный вопль и хрип, а потом до неузнаваемости исказившийся голос, в котором тяжело было признать вальяжный тенор Антохи Казакова, проорал хрипло и беспомощно:

— Да… да вы че, м-мужики?.. Я… м-мы… о-о-о-ой, б… а!..

— Этот? — громко спросил кто-то. По всей видимости, человек в гражданском, который и руководил всей операцией.

— Нет, — ответили ему.

— А где твой дружок?

— Кто? — прохрипел Казаков.

Сидящий в машине Гамов вдруг понял, чью фамилию сейчас назовет собровец. Нет, не сон. Никакой это не сон, как не снится ему ключ зажигания, беспомощно запрыгавший в руках.

— Где Гамов, б…?

— Г-гамов? Костя? А он вам… ох-х! Да во двор куда-то вышел… кажись… или…

Константин более не медлил. Пока одурманенный мозг еще принимал непростое решение, рука машинально воткнула ключ в зажигание… Машина завелась. Тотчас же из дачи вылетели двое, но Гамов, сорвав машину с места, протаранил воротину и вылетел на дорогу…

— Стоя-а-а-ать!..

Гамов даже не думал о том, с чего он вдруг может понадобиться этим ночным визитерам — он, человек законопослушный и в общем-то порядочный. В иной ситуации, в частности будучи в трезвом виде, он, несомненно, подошел бы к вопросу более взвешенно и хладнокровно. Но сейчас кололо в боку, по лбу тек пот, а там, позади, в черном зеве ночи, припорошенной лунным светом, бился крик:

— Стоя-а-ать!

Сухо прострекотала автоматная очередь. Гамов вдавил педаль газа до упора, и колеса, пронзительно взвизгнув и выбив из влажной после недавнего короткого дождя почвы целые снопы грязи, резко сорвали машину в ночь. Туда, к асфальтовой дороге в ста метрах от дачи.