Читать книгу - "Юность воина - Марик Лернер"

Вообще у здешних хозяев оказалась масса разнообразных запретов и примет. Очагом клялись. Кража, совершенная возле очага, воспринималась как смертельное оскорбление. Туда нельзя было бросать сор и немыслимо плюнуть — убьют.

Когда хозяйка дома подметала пол, она должна была мести от очага, а не в его сторону. После окончания трапезы крошки хлеба со стола принято бросать в горящий очаг. Ну последнее понятно — обычное жертвоприношение, но со здешними богами он так ничего и не понял. Вроде они есть, но изображать и называть по имени не положено. А вопросы на эту тему — очередное оскорбление дома, карающееся смертью.

Эта странная смесь высокомерия, когда, ни слова не объясняя, отбирали, вручали, тренировали, кормили и одновременно тщательно следили, чтобы ты не нарушил неких абсолютно неизвестных законов, — всерьез раздражала. Если бы не Док, он наверняка неоднократно попал бы впросак, и неизвестно с какими последствиями. Могло и не обойтись поркой.

Плюнувшего в огонь, к примеру, сразу записывали в кровники, и тогда его жизнь давно оборвалась бы. Он, правда, и не собирался, зато попытка пройти на женскую половину случилась. Тут проще. Облили презрением — и все. Не вошедшие в возраст мальчики вполне могут сидеть и справа от главы рода. Но делать этого обычно не станут. Кому не хочется выглядеть в глазах окружающих взрослым?

Отскок, уклонение, выпад! Раз — и он врезал своей дубинкой по плечу Цабельну. На мгновение оба замерли. Псоголовый отшатнулся, будто не веря, и взвыл не хуже волка, обрушив на Блора град ударов. Три, четыре — и парень отлетел, получив по ребрам. Даже на земле он продолжал улыбаться, страшно довольный. Достать пятого в роду — это достижение, и немалое. А Цабельн потерял лицо на глазах всех присутствующих. Только плохого воина боль отвлекает, и очень паршивый впадает в ярость в бою или тем более на тренировке.

Тот и сам сообразил, насколько прокололся. Замер в стойке и показательно поклонился. Извиняться не стал. Протянул руку, оскалившись в том, что, скорее всего, считалось среди местных дружелюбной улыбкой. Это когда клыки не показывают, лишь немного губы раздвигаются. Для человека натуральная гримаса, но Блор уже привык и научился распознавать мимику. Даже по мордам, которые лица, а не фигурам и одежде отличать.

Блор протянул ответно руку — мол, претензий не имеет. Не в первый раз ему достается и, надо думать, не в последний. Никто не собирался его щадить, но надо сказать, и своих не жалели. Когда дерутся два примерно равных по силе, они пускают в ход все свое умение и бьют просто зверски. Мускулатура абсолютно нечеловеческая, намного сильнее. Искалеченных он тоже видел, но здесь с этим проще. Подскочит маг — и выправит. Всегда рядом наблюдатель торчит. Тренировок без присмотра не бывает.

Абала уже подлетела и с озабоченным видом принялась ощупывать его больные ребра. Блор невольно вскрикнул от бесцеремонного тыканья жестким пальцем. Иногда он чувствовал именно себя небольшой ручной обезьянкой. А что, та мартышка в Шейбе тоже разгуливала в одежде, курила трубку и кланялась. Очень смешно смотрелось. Вот и он вроде такой для них. Дети до сих пор приходят пялиться и смеяться. А эта так вообще игрушку себе нашла. Сзади ходит и использует его на манер куклы или щенка. Заботу, Мрак и Хлад, проявляет.

— Ну что? — спросил он с опаской.

Девочка принялась привычно говорить на языке жестов. Понимание лая хозяев, как и обещал Док, исчезло достаточно скоро, хотя в общих чертах смысл речей он обычно улавливал. Тем не менее объясняться как-то необходимо. К счастью, не он один такой в горах. Сама по себе Крыша Мира настолько огромна и столь широко раскинулась, что не могут не жить тут самые разные племена, включая и людские. Кого вытеснили в малопригодные для нормальной жизни места в незапамятные времена, кто пришел из Ямы, кто всегда здесь находился — и всем приходится объясняться друг с другом.

Торговать и путешествовать, не понимая даже соседа, укрепившегося в недалеком ущелье, достаточно сложно. Вот и выработали для нормального общения язык жестов. У кого руки имеются, всяк сумеет. Три с лишком сотни жестов — и на всей территории гор и предгорий тебя прекрасно поймут.

Ну есть еще более сложные вещи, когда в ход идут движения головы и прочих частей тела, но для бытового разговора хватает и обычного набора. Выучить его при желании не слишком тяжело. Зато и не лупишь в непонятках зенки на очередное гавканье. Удобно. Тем более что выскоумных бесед псоголовые с ним вести не намеревались, а рассказы Дока обходились без мельтешения рук.

— Перелома нет, — просигналила Абала, — трещина. Раздевайся.

По совершенно непонятным Блору причинам лечебная магия лучше срабатывала при контакте с голым телом. Сквозь одежду хуже, металл — крайне мешал. И это касалось не одних псоголовых.

Очень быстро Блор понял, что и целитель учится у здешних отнюдь не умению заваривать редкие травы. Может, он и был когда-то каменщиком, печником или еще кем по профессии, но сейчас учился воздействовать на человека.

С какой стати та же Шуша согласилась в этом участвовать, а семейка терпела человеческого недомага рядом не первый год, он так и не выяснил. Тот явно многое мог, но чаще пользовал обычными методами — отварами и ножом. Док на некоторые вопросы не отвечал, притом что поговорить всегда не прочь. Кто он, откуда, как сюда попал, Блор не знал. И, честно говоря, знать не хотел. Всякое бывает, в этом он твердо уверен. Даже если у человека за спиной не вполне чистое прошлое, пока он ведет себя дружески, незачем лезть в душу грязными сапогами. На тайну имеют право все. Ему тоже не всем случившимся охота делиться.

Блор вскакивал ранним утром, не успевало солнце преодолеть вершины гор. Ничего сложного в этом после Храма не имелось. Да и дожидаться, пока в дом без стука ввалится очередной псоголовый, желание отсутствовало. Вежливостью они себя в отношении него не утруждали. Очередной нетерпеливый уже наверняка дожидается снаружи. И лучше его не злить, чтобы не заработать лишней порции ударов. Тут не всегда помогала и толстая одежда с нагрудником. Дрались на спаррингах вполне всерьез, не сдерживаясь.

Для начала несколько кругов бегом, скорее чтобы прийти в себя и не спать на ходу, чем с определенной пользой. Легкий завтрак из небольшого количества каши с мясом. И пять-шесть часов жесткой тренировки, в течение которых лишь изредка выдавалась возможность передохнуть.

Травмы и болезни псоголовые рассматривали как попытку увильнуть от занятий. Они считали, что если уж взяли на себя труд показать нечто, то и ученик обязан соответствовать. Если в состоянии ходить, значит, может и прыгать. Извинением могли служить разве явные переломы, но никак не ушибы или синяки и уж тем более усталость. Тренировки могли тянуться до полуночи. Шесть часов на сон — и вновь тренировки, изо дня в день, все семь дней недели. Свободное время было редкостью и поводом для праздника.

В каком-то смысле это оказалось даже замечательно. Для него. Он еще растет, и запредельные нагрузки ему пошли исключительно на пользу. За полгода он прибавил в весе двадцать пять фунтов — и не северных, а честных имперских. В высоту пошло немного, остальное в мускулы. И все это благодаря помощи Абалы и Дока. Она тщательно следила за его состоянием и могла даже остановить поединок. Псоголовые слушались малолетку. Оно и понятно: маги — вне каст. Хотя вроде бы у этих и нет.