Читать книгу - "Правила боя. Исток - Анна Московкина"

Думаю, я осознавала это даже лучше, чем они. Судьба была моя, и мне с ней дело иметь.

Жизнь в Инессе в мое отсутствие текла своим чередом, позабыв про свою блудную дочь. Догуливали последние беспечные деньки дети и отроки, готовились к осени наставники, многие из которых только приехали из летних отпусков, хозяйки обходили огороды, хвалясь друг перед другом народившимся урожаем, крестьяне косили хлеба.

Я пошла по подружкам собирать новости, перемыть косточки и вдоволь нахохотаться. Зашла и к кузнецу, принесла ему свой многострадальный меч. Кузнец ворчал на меня, ругался, но обещал привести клинок в порядок.

На базаре все так же бойко лилась южная хордримская речь, большинство из южан говорили на велманском свободно или хотя бы понятно, но меж собой изъяснялись по-своему, с неохотой посвящая чужаков в свои тайны. Я упрямо учила хордримский, смеша своим произношением знакомых. Соседство с Хордримом давало о себе знать и обилием черноволосой и черноглазой ребятни, бегающей и по торжищу.

Базар в Инессе был один, зато какой!! Я прошлась по рядам, с интересом изучая товары. В мясном ряду мое внимание привлекла бойкая торговка, с хитрющей улыбкой продающая дедку копыта. Копыта были здоровые, видно, и коровка была не маленькая. Дедок, очарованный черноглазой кокеткой, долго высчитывал мелочь. Я подошла поближе, покупать у такой подозрительно хитрой рожи — большая смелость.

Смелость надо поощрять.

Дедок отошел от торговки, я присмотрелась к нему. Человек — хордримец, из ребяческого озорства я спряталась за свиной тушей, над которой роились мухи. Загляделась на смешную лупоглазую рыбу через ряд, и где таких ловят? Неужто у нас, в Инесске…

Дед мчался к прилавку как молодой, грозно размахивая копытами. Выражение лица сменилось с благостного на злое. Пройдоха торговка, увидев покупателя, нырнула под прилавок.

— Вы меня обвесили! — гаркнул дед на весь рынок.

— Я? — Огромные бархатные глаза глядели на него из-за бараньей тушки.

— Да, вы! Кто так делает! К вам честные люди приходят!

— Неправда, — обиделась торговка. — Хотите сами проверьте!

Она рассыпала перед ним гирьки. Дедок снова закопался, шевеля губами. Потом положил копыта на одну сторону весов и начал накладывать гирьки в противовесную чашку.

— Вот! Столько вам и посчитала!

— Но там на выходе!

— Что на выходе?!

— Стоят весы. Я взвесил, там меньше получилось!

— Может, они порченые?

— А может, ваши порченые? — Теперь весы подверглись тщательному осмотру. Не найдя никаких неполадок, дедок поворчал и откланялся. Следом встала я.

— Девушка, взвесьте мне вон тот кусочек, — прогундела я и ткнула пальцем в первый попавшийся шмат мяса.

Она бросила кусок в чашу и начала перекидывать гирьки. Стрелочка сравнялась.

— Не обвесите?

— Да нет же!

— А старичка обвесили!

— Не нравится, иди отсюда!

— А гирьки легковаты. — Я подкинула одну на ладони.

Торговка посмотрела мне в лицо.

— Айрин! — закричала она.

— Тэм! Обманула дедушку, как не стыдно!

— Их не обманешь — сама голодной будешь ходить! Зайдешь вечером?

— Зайду. — Хордримская торговка показала мне язык и с чистой совестью продолжила обсчитывать невинных покупателей.

Дом торговки был не просто большой — огромная храмина, мало уступающая колдунской избе в крепи, он вмещал в себя уйму народа, периодически меняющегося. Бесчисленная хордримская родня приезжала и уезжала, сменяясь новой.

— Эй! — постучала я в дверь.

— Кто?

— Я! — Понятие было растяжимое, но чего опасаться, когда в доме полно народа, часть из которого пусть и в домашних ичигах, но воины не последнего десятка, могут и ичигой прибить.

— Заходи!

И я зашла, везде висели и лежали ковры. По ним ползали или бегали дети. Мужчины расположились в одном углу огромного зала, женщины в другом. У себя на родине хордримцы строили из камня, но постепенно обжили и велманские дома, приспособив, что могли, под южный лад. Не делили они дом стенами, развесив те же ковры перегородками. В мужской и женской половине горели очаги, не след мужу с женой есть из одного котла. Для мужчин южные жены готовили отдельно.

Многочисленная ребятня — где чья не разберешь (до десяти они считались детьми, а детей надобно баловать, а после становились мужьями и женами, и спрашивали с них как со взрослых) — беспечно побежала ко мне — знакомиться.

— Туран, Турал, Руслан, Натэлли! Брысь отсюда! — скомандовала Тэм. — Идите играть!

— А как вас зовут? — спросили черноглазые мальчишки-близнецы.

— Айрин!

— Тетя Айрин, а вы знаете маму? — Мама, старшая сестра торговки, приветливо помахала мне рукой из женского угла.

— Знаю! — Верхэ поднялась, собрала с меня отпрысков, как осенний наливной урожай с яблоньки, отпрыски тут же посыпались в стороны.

Из мужской части донеслись приветливые возгласы:

— Долго тебя не было.

— Долго, сама уже начала забывать, как тут хорошо. — Я устроилась в женской части дома, скрестив ноги на предложенной подушке. Приняв протянутый стаканчик с чаем, отпила пряную жидкость. Слишком крепкий, на мой вкус, и еще с молоком. Но в чужой храм, как известно, со своим уставом ни-ни. И я медленно тянула сомнительное лакомство. Мы отодвинулись в уголочек, шепчась, вернее, Тэм сплетничала, а я ехидно подпевала, с интересом слушая об изменениях, происшедших в мое отсутствие.

Пришла Томе — мать, теща, свекруха и сестрица всей местной братии. Порадовалась мне, посетовала, что от меня остались кожа да кости, я потрясла рукавами свободной рубахи. Томе сватала мне своего младшего сына, моего ровесника, я как всегда отказалась. Он был далеко не первым, в Хордриме девочек выдают замуж с тринадцати лет, так что Томе пыталась мне подобрать мужа еще с того времени. Насплетничавшись вдоволь, мы вспомнили дедка с копытами:

— Я думала, он меня ими прибьет!

Я только по-дурацки хихикала, вспоминая жертву торговли.

— Уже решила, вот он меня сейчас по башке ими шандарахнет, а я буду падать, позу придумала, место выбрала, а он только кричал!

— Жаль, — сделала я вывод. — Замуж почему еще не вышла, обещалась же?

— А не берут! — махнула она рукой. — Характер, говорят, дурной!

Характер у хордримки был воистину дурной, вот только, на мой взгляд, это ее совсем не портило.

— А ты?

— А что я? Тоже не берут! — покривила я душой.

— Все ждешь княжича на белом коне?