Читать книгу - "Способ побега - Екатерина Федорова"

Леха исправно будил его каждое утро и каждый вечер, когда в камере появлялся тюремный маг-повар в сопровождении двух стражников. Браток получал порцию за себя и за Тимофея. И тут же принимался ухаживать за ним. Поднимал, прислонял к стенке и кормил из миски, как маленького ребенка. Или как щенка — поскольку хлебать приходилось прямо через край глиняной посудины. Ни ложек, ни прочих столовых приборов у них не было. Другие обитатели камеры, насколько Тимофей успел заметить, тоже пользовались при еде только своими пальцами и ртами.

Если Резвых не ошибся в счете, то с того момента, когда стражники выместили на нем свою ярость, прошло целых четверо суток. На пятое утро он решил, что валяться у стеночки ему уже надоело.

Местное солнце светило в это утро так же ярко, как и в прочие дни. Он встал, слегка покачнувшись, когда в ребрах ожила боль. Затем поднял с пола куртку, которой Леха заботливо укрывал его все это время.

Браток спал, привалясь спиной к стене. Все эти дни он провел рядом с Тимофеем, заботливый и надоедливый, как наседка, кудахчущая над своим первым выводком. И даже спать старался поближе к нему, зачастую вот так, как сейчас — в неудобной сидячей позе. Во сне лицо его размякло и порозовело.

Тимофей аккуратно свернул куртку и положил ее на скрещенные руки Лехи. Тело болезненно отзывалось на каждое движение, поэтому он двигался медленно и размеренно. Затем, немного подумав, снял еще и рубашку с фугболкой, тоже сложил и положил на куртку. И отошел в сторону, стараясь держаться поближе к стеночке. Дракон, сидящий на решетке, мог вновь выпустить фонтан.

«Как раз для подобных случаев, — с усмешкой подумал Тимофей. — Козьма Прутков и придумал свою коронную фразу — если у тебя есть фонтан, заткни его».

С другой стороны, дракон наверху был живым существом. А потребности организма есть потребности организма. И даже цари из-за них спускали свои портки, аки простые смертные.

Тут ему припомнился Эскалибур, оставшийся за воротами города. Возможно, дракон на решетке был таким же, как и их говорящий дирижабль. Тимофей, поразмыслив немного, запрокинул голову и громко поздоровался с драконом, преодолевая одышку. Даже если этот дракон не умеет говорить, от элементарной вежливости хуже не будет.

Как учит тюк-до, здоровайся даже с камнем, — кто знает, чья нога на нем подвернется. Может, твоего врага…

Пятно на решетке вроде бы шевельнулось, но уверенности в этом не было. Соседи по камере начали поворачивать головы и оглядываться на Тимофея.

Похоже, скоро у него будет вполне определенная репутация в этом милом местечке.

Пора было размяться. Он подышал, выпрямляя окостеневшее от побоев и долгой неподвижности тело. Оно слушалось с трудом. Суставы словно залило водой. Он опустил взгляд вниз. По ребрам, плечам и рукам тянулись черно-фиолетовые пятна синяков, обведенные желтыми разводами.

Тимофей с содроганием отвел взгляд. Затем медленно и натянуто улыбнулся, вспомнив слова старого Михея. «И бой и тренировку начинайте с улыбки. Улыбка покажет и вашему телу, и вашему врагу, что вы не боитесь».

Михеевская фраза сейчас была удивительно к месту. Резвых осторожно выдохнул, стараясь не тревожить ребра. Опухшее от побоев тело не было готово к физическому напряжению. Однако он не видел иного способа быстро поставить себя на ноги, кроме как заставить двигаться. Упражнения подстегнут кровообращение. И вылечат его, пусть и несколько болезненным способом.

Он знал, что следовало полежать хотя бы еще неделю. Но мысли о Вигале и о цели их пути звучали в голове набатом, не дающим покоя.

С кривой улыбкой на распухшем лице Тимофей начал упражнения. Тюк-до было воинским искусством, придуманным рабами. И разминка в тюк-до тоже была выдержана в духе строжайшей дисциплины. Как начинают утро рабы? «Дек». Он потянулся вниз кистями рук, слившись ладонями с полом. Классический поклон раба. И не отрывая рук от пола, мягко опустился на колени. «Гола». Голова тянется к полу, локти приведены к бокам. «Арб». Ноги выбрасываются из-под себя, опора только на согнутые руки…

Сэнсэй попробовал выполнить это упражнение — и плюхнулся всем телом на пол, взвыв от боли.

Прошло еще два дня. В перерывах между упражнениями Тимофей большей частью лежал у стенки, безразличный ко всему, кроме собственных ощущений. После тренировок к болям от побоев прибавились еще и боли в мышцах. Леха, первое время бегавший за ним по камере и жалобно причитавший, что он губит себя, заставляя избитое тело гнуться во все стороны, на второй день прекратил вмешиваться. Теперь браток в основном сидел у стенки вместе со всеми остальными арестантами, наблюдая оттуда за Тимофеем. И наставительно бурчал, что побитому хмырю следовало бы лежать, а не по камере носиться, размахивая руками и ногами.

Раза два Леха пытался подкармливать его, перекладывая и переливая еду из своей миски. Тимофей оба раза молча вывалил подсунутое обратно. Леха громко возмущался, но он просто отворачивался и уходил, не вступая в дискуссии.

День на седьмой, когда Тимофей заканчивал очередное самоистязание, в которое превратились для него теперь занятия по тюк-до, в голове вдруг возникло щекочущее ощущение. Он тряхнул головой. Щекотка не проходила. Сэнсэй яростно почесал виски и за ушами, приписав зудящие ощущения проходящим шишкам на голове.

— Здравствуй.

— И тебе того же… — рассеянно ответил Тимофей, выходя из очередного «Арба».

И покрутил головой, ища того из сокамерников, кто решил с ним поздороваться.

Ребята разных цветов, разделившись на две группы, сидели в противоположных углах. И тихо беседовали о чем-то своем инопланетном, не обращая на чудаковатого землянина никакого внимания. Леха примостился у стены, уныло рассматривая небо сквозь прутья решетки.

Тимофей решил, что ему померещилось. И больше об этом не думал.

Вечером того же дня двое обитателей камеры подошли к нему сразу после раздачи ужина. Тимофей, успевший поднести миску к лицу, опустил ее на колени. Затем вопросительно уставился на визитеров.

Один из них был тот самый краснокожий, с которым Резвых разговаривал на второй день пребывания в тюремной камере. Другой был индивидуумом со свинообразным рылом. Пятачок у товарища украшало такое количество дырок, что любой земной Хрюша просто обзавидовался бы.

— Вы откуда такие? — спросил тюремный Пятачок, покачиваясь с носка на пятку.

Тимофей устало поглядел на него. И не удержавшись, поскреб отросшими ногтями левое плечо. Все эти дни о нормальном мытье он мог только мечтать. Поэтому сейчас от него разило, как от нечаянно размороженного мамонта. Хотя вода в камере была — справа, напротив входа, был установлен небольшой кран, вделанный прямо в стену. И возле него можно было помыться, поливая себе из тех же чашек, из которых они пили. Но без мыла это все равно было не мытье, а размазывание грязи…

Даже естественные нужды приходилось справлять в центре камеры, стыдливо отворачиваясь от сокамерников. На роль туалетной бумаги у входа в камеру была выставлена стопка листьев неизвестного растения.