Читать книгу - "Пыль грез. Том 1 - Стивен Эриксон"

Этой возможности он был лишен в прошлый раз, и его первого сына, Улшуна Прала, воспитывали другие: приемные дяди, братья, тетки. Даже Килавы, как правило, не было рядом. В итоге, хоть в жилах Улшуна и текла их кровь, сам он больше принадлежал всему племени, чем своим родителям. В этом, подумал Онрак, был лишь оттенок печали; только малую долю сожаления можно найти в воспоминаниях о вечном существовании Ритуала.

Слишком многое изменилось. Мир словно проносится, мимолетный и неуловимый; дни и ночи ускользали из рук. Снова и снова его лишало сил ощущение потери, оглушала боль при мысли о каждом упущенном моменте, оставленном позади. Он старался оставаться внимательным; а нахлынувшие чувства позволяли восхититься каждым благословенным моментом, ощутить его вкус и затопляли Онрака, и он тонул в ослепляющих, оглушающих волнах.

Слишком много чувств, и плач остался единственным ответом в его смертной жизни – в радости и печали, в полученных дарах и перенесенных потерях. Может, он разучился реагировать по-другому. Другие реакции ушли первыми – когда время стало бессмысленным, жестоким, как проклятие, – и остались только слезы.

Удинаас и Силкас Руин подошли ближе.

И Онраку снова захотелось плакать.

Д’рхасиланское побережье казалось покусанным и сгнившим; мутные илистые валы накатывались на известковые отложения и песчаные отмели, заросшие мангровыми деревьями. Шапки пены цвета бледной плоти вздымались и опускались с каждой волной; в подзорную трубу Кованый щит Танакалиан мог разглядеть груды мертвой рыбы на песке и гравии – там копошились чайки и кто-то еще: длинные, низкие – видимо, рептилии, которые то и дело проползали, вспугивая чаек, с криком отлетающих прочь.

Хорошо, что Танакалиан не стоит на том берегу – совсем не похожем на берег, к которому он привык за свою жизнь: вода там глубокая, чистая и смертельно холодная; любой залив и бухта укутаны мраком темных утесов и густых лесов из сосен и пихт. Танакалиан и представить не мог, что существуют такие побережья. Грязные, зловонные, как свинячья лужа. К северо-востоку, у подножия гряды молодых гор, уходящих к югу, похоже, громадная река выливалась в эту широкую бухту, нанося ил. Постоянный приток пресной воды, густой и молочно-белой, отравил почти всю бухту, насколько мог понять Танакалиан. Это было неправильно. Он словно смотрел на место ужасного преступления, громадной несправедливости, распространяющейся, как зараза.

– Какие будут приказания, сэр?

Кованый щит опустил подзорную трубу и хмуро оглядел берег, заслоняющий вид на север.

– Двигайте к устью реки, капитан. Я полагаю, что выводной канал проложен на той стороне, с восточного берега: скалы там отвесные.

– Даже отсюда, сэр, – сказал капитан, – явно видны чуть прикрытые отмели с этой стороны. – Он помедлил. – А гораздо больше меня тревожат те, что не видны, Кованый щит. И даже если дождаться прилива, вряд ли станет легче.

– А нельзя пройти морем дальше и подобраться ближе к восточному побережью?

– Против течения реки? Можно, хотя, сталкиваясь с приливным течением, река становится непредсказуемой. Кованый щит, а эта делегация, которую мы ищем, – полагаю, они не мореходы?

Танакалиан улыбнулся.

– Ряд практически непроходимых гор отделяет королевство от берега, и даже со стороны суши полоску земли у самых гор занимают племена скотоводов – у них с королевством Болкандо мир. Словом, отвечая на ваш вопрос, нет – болкандцы не мореходы.

– И тогда это устье реки…

– Да, капитан. С милостивого разрешения Д’рхасилани делегация болкандцев может встать лагерем на восточном берегу реки.

– Угроза вторжения может превратить исконных врагов в ближайших союзников, – заметил капитан.

– Похоже на то, – согласился Танакалиан. – Странно то, что эти союзы сохраняются даже теперь, когда нет угрозы со стороны Летерийской империи. Видимо, стали очевидны некоторые плюсы мирной жизни.

– Выгода, вы хотите сказать.

– Взаимная выгода, капитан.

– Мне пора заняться судном, сэр, если мы будем искать место для высадки.

Кованый щит кивнул и, проводив взглядом капитана, снова поднял подзорную трубу, опершись для устойчивости о правую носовую фигуру. Море было достаточно спокойным в этом безымянном заливе, однако вот-вот Престол войны двинется вперед; и надо бы пока подробнее изучить отвесные утесы восточного побережья.

Смертный меч Кругава оставалась в каюте. Дестриант Ран’Турвиан, после возвращения от адъюнкт погрузившийся в долгую уединенную медитацию, тоже не появлялся на палубе. Присутствие любого из них добавило бы формальности, которая все больше раздражала Танакалиана. Он понимал необходимость соблюдения правил; груз традиций придает смысл тому, что они делают – и тому, кто они есть, – но он ведь провел какое-то время на флагманском корабле адъюнкт, в окружении малазанцев. Они запросто делили все тяготы службы – сначала Кованый щит поражался, пока не понял, как ценно такое поведение. Охотникам за костями и в голову не пришло бы нарушать дисциплину, когда близится битва. Но сила, действительно сплачивающая их, зиждилась на том товариществе, которое они проявляли в бесконечно долгие периоды безделья, на которое обречена любая армия. И Танакалиан научился радоваться их наглому разгильдяйству, открытой непочтительности и странной склонности наслаждаться абсурдом.

Наверное, он и сам поддался их дурному влиянию: Ран’Турвиан порой неодобрительно хмурился на попытки Танакалиана отпустить ироничный комментарий. Вообще у Дестрианта не было недостатка в претензиях по отношению к новому Кованому щиту Ордена. Слишком молодой, печально неопытный и ужасно склонный к скороспелым суждениям – а это просто неприемлемо для того, кто носит титул Кованого щита.

«У вас чересчур активный ум, сэр, – сказал как-то Дестриант. – Не дело Кованого щита выносить суждения. Не вам решать, кто достоин ваших объятий. Нет, сэр, однако вы не скрываете своих предпочтений. Вот так-то».

Великодушно с его стороны, если хорошенько подумать.

Пока корабль, скрипя, снижал скорость, Танакалиан изучал непривлекательный берег, изрезанные горы – многие пики были окутаны дымом и зловонными газами. Было бы некстати налететь на этот ужасный берег, а учитывая речные течения, вероятность этого весьма велика. Кованый щит снова вынес неприятное суждение, но в данном случае даже Дестриант не стал бы возражать.

Усмехнувшись, Танакалиан снова опустил подзорную трубу и убрал ее в кожаный футляр, прикрепленный под левой рукой. Спустившись с бака, он направился под палубу. Понадобится помощь Ран’Турвиана и его колдовство, чтобы безопасно войти в устье реки; это, рассудил Танакалиан, достаточный повод прервать медитацию Дестрианта, которая длилась уже несколько дней. Хотя Ран’Турвиан высоко ценит свое право на уединение и неприкосновенную изоляцию, но от определенных обязанностей не может уклониться даже Дестриант Ордена. Да и старику на пользу свежий воздух.

Флагманский корабль был один в заливе. Остальные двадцать четыре Престола войны оставались в открытом море; они вполне могли справиться с любой погодой, что предложит южный океан, – кроме, разумеется, тайфуна, но их сезон, по словам местных лоцманов, прошел.