Читать книгу - "Год Черной Лошади - Марина и Сергей Дяченко"

Некоторое время он просто сидел на берегу. Что называется, опустились руки. Потом, сжав зубы, поднялся и вернулся к фургону; пустая клетка без крышки лежала на боку, прочие были целы, и девять желтозубых тварей поглядывали на Гая с нескрываемым злорадством.

Вернувшись к воде, он лег на живот и заглянул под мост. На замшелых камнях играли блики; под самым брюхом моста было и вовсе темно — как на Гаевой душе. Потому что как минимум половина заработка… заработка ЗА ВСЕ ЛЕТО. И половина его канула в воду. В прямом и переносном… да что там, тьфу.

— Ты что-то потерял?

На дороге, даже и пустынной, подчас случаются путники, даже и любопытные. Ничего особенно странного в этом голосе не было — но Гай напрягся. И спустя секунду понял, что оборачиваться и отвечать очень, ну очень не хочется. А вовсе не отвечать — невежливо; потому, поколебавшись, он отозвался, все еще лежа на животе:

— Нутрия сбежала…

Незнакомец негромко засмеялся.

Гай повернулся на бок, увидел узкие босые ступни и защитного цвета штаны. По правой штанине взбирался муравей; Гай рывком сел и поднял голову.

Ему показалось, что из двух прищуренных щелей на него глянули два острых зеленых прожектора. Успел заметить копну светлых волос, разглядел кожаный футляр на шее — и поспешно отвел глаза. Все сразу. Вот так-то, все беды — сразу…

— Никогда не слышал, чтобы в здешних краях водились нутрии, — задумчиво сообщил прохожий.

Уходи, мысленно взмолился Гай. Я тебя не трогал. Уходи.

Прохожий не внимал его мольбам — стоял себе спокойно и чего-то ждал; тогда Гай пробормотал хрипловато:

— Нутрии… да вон их у меня… целый фургон.

Прохожий отошел — для того, чтобы заглянуть в открытый кузов и удивленно — а может быть, обрадовано — хмыкнуть:

— Ого… Побег из-под стражи. Что они у тебя, зубами прутья грызут?

Большой черный жук перебирался с травинки на листок подорожника. А вот не буду смотреть, твердил себе Гай. Нечего мне на него… на ЭТОГО… смотреть. Не зря болтали, что он… снова объявился. Не зря болтали, а я думал — зря…

Прохожий оставил нутрий. По-видимому, говорить с Гаем ему было интереснее:

— Чего нахохлился?

Жук оступился и скрылся из виду, безнадежно завалившись под листок.

— Как тебя зовут, молчаливый?

А тебе зачем, подумал Гай и втянул голову в плечи.

— Как-как, ты сказал?

— Гай…

— Что будешь делать?

Под сидением в кабине лежал обрезок свинцовой трубы — «на всякий случай». Нет, это совершенно неуместная мысль.

— Делать?.. Сниму штаны и полезу под мост.

— Надеешься поймать?

— Не надеюсь, — буркнул Гай в сторону.

— Хочешь, помогу?

— Нет!!

Гай вскочил, как ошпаренный. Следовало немедленно ехать прочь, но и бросить драгоценного зверя на произвол судьбы казалось немыслимым — а потому оставалось только откинуть крышку капота и тупо уставиться в мотор, давая тем самым понять, что разговор окончен.

Прохожий, однако, рассудил иначе и убираться восвояси не спешил:

— А почему, собственно, «нет»?

— Спасибо, — выдавил Гай, — но не надо.

Тянулись минуты; Гай с ужасом понимал, что устройство мотора совершенно вылетело у него из головы, мало того — сливается перед глазами, а ведь надо как-то имитировать бурную техническую деятельность…

— Чего ты испугался? — неожиданно мягко спросил прохожий. — Я хочу тебе помочь. Действительно.

— Я вас не трогал, — выдавил Гай.

— Так и я тебя, собственно… ты ведь в Лур едешь? На пушную ферму, как я понял… Где с тебя за эту крысу сдерут и штаны, и шкуру. Так почему ты не хочешь, чтобы я тебе помог?

Гай с грохотом захлопнул крышку капота:

— Потому что вы ничего не делаете даром.

Собственно, ему не следовало так вот прямо, в наглую, об этом говорить, но прохожий, к счастью, лишь рассмеялся:

— Точно… Но вот раз ты это знаешь, то и другое должен знать: о цене я договариваюсь заранее. Не по силам тебе цена — не соглашайся… А обещания я выполняю. И от других, соответственно, требую того же.

И он нежно погладил висящий на шее футляр. Гай отступил на полшага:

— У меня ничего нет.

— А чего нет, я и не попрошу… Подбрось меня до Лура, подвези, ты же все равно туда едешь.

Гай растерялся, позволяя прохожему продолжать как ни в чем ни бывало:

— Это даже не плата, а так, обмен услугами. Я достану тебе эту водяную крысу, ты возьмешь меня на борт. Идет?

Гай молчал, кусая губы.

Если бы эта зараза не была такой дорогой. Если бы… батрачить целое лето — да на эту поганую, под мостом затаившуюся тварь?!

С другой стороны, длинный-длинный день. В компании… этого. Собственно, будь Гай поумнее — давно смылся бы, и машину бы бросил и нутрий, так нет же — завел беседу, дурак…

— Эге-е, — укоризненно протянул его собеседник. — Ученый столичный мальчик, а боится слухов, сплетней, сказок… Тебя какая старушка ужастиками напичкала? Про то, что я скушаю тебя по дороге? А?

Гай сглотнул, мысленно сопоставляя разумную осторожность с огромным искушением. Собственно, он же ничего ТАКОГО не пообещает…

— До Лура?.. И что, больше ничего? Никаких… ничего?..

— Никаких ничего, — серьезно заверил его собеседник. — Потому как и мне поймать твою крысу несложно, прямо скажем… Давай, думай.

Гай подумал, и у него нестерпимо зачесался затылок.

— Решайся, — насмешливо наседал собеседник. — Ну?

«И упаси тебя Боже, сынок, — говаривала старуха Тина, — заводить разговор с Крысоловом. А уж в сделку с ним вступать — все равно, что продавать душу дьяволу».

— По рукам? — с широкой улыбкой спросил Крысолов.

— Да, — сказал Гай, не услышал своего голоса и повторил уже громче: — Да.

Легенды о Крысолове добирались даже до Столицы, а уж в здешних пустых и темных местах чего только на этот счет не болтали. История о каких-то пропавших детях повторялась во множестве вариаций, но старая фермерша Тина, в доме которой Гай вот уже третье лето снимал комнату — эта вот фермерша предпочитала истории пострашнее. И то, что в университетских аудиториях именовалось «актуальным фольклором» и служило темой для семинаров — все это приобретало среди пустошей совсем не академический, а очень даже зловещий смысл.

Все свои «правдивые истории» Тина рассказывала со знанием дела, как подобает — глухо, монотонно, раскачиваясь и глядя в камин:

— И кого позовет эта дудочка, тот и дубовую дверь прошибет, и в пропасть кинется, и в огонь войдет, как в реку… Мать забудешь и невесту бросишь, ему будешь служить, пока не сотлеешь…