Читать книгу - "Сердце сокола - Вера Эн"

Сантьяго мотнул головой, отгоняя шальную мысль, — и вдруг в секунду покрылся холодным потом. Ночью, на балконе, Кристина вздрогнула и схватилась рукой ровно за это место. Потом начала что-то неловко говорить про порвавшееся колье, как будто то могло порваться, а Сантьяго вспылил и не заметил в ее голосе фальши. А ведь она там была. Могла ли Кристина?..

Он вскочил, не веря ужасной догадке. В Сорбонне рассказывали про дикие племена, убивающие своих жертв отравленными стрелами или шипами ядовитых растений. Сантьяго никогда не видел, как выглядят такие раны, но знал, что они были смертельными, а нынешнее состояние Кристины слишком сильно напоминало агонию, чтобы позволять себе тешиться иллюзиями.

Господи, что он наделал?!

Безумными глазами Сантьяго вгляделся в измученное лицо Кристины. Только яд мог причинять ей такие страдания, разрушая изнутри и не давая никаких шансов на выживание. В этом доме даже микстуры от кашля нет, не говоря о каком-нибудь противоядии…

Сантьяго вздрогнул и бросился из дома вон. Хуго вскочил и оглушительно залаял, очевидно считая его предателем, но Сантьяго некогда было объясняться даже с самим собой. Если только он найдет мамино кольцо… И если там осталась хоть щепотка бесценного порошка…

Королевские перстни совмещали в себе с полдюжины функций. Фамильные украшения, печатки, ключи к потайным ходам — и хранилище для противоядия.

Уж слишком неспокойная была у правителей жизнь, чтобы доверять ее исключительно телохранителям. Маме, правда, в Нидо-эн-Рока никакая опасность не угрожала, поэтому она и не пополняла кольцо с завидной частотой. А Сантьяго даже предположить не мог, что спасать потребуется Кристину!

Кому понадобилось ее убивать? Зачем? Да еще таким странным варварским способом, выстрелив в шею отравленным шипом? Надо быть весьма искусным стрелком, чтобы рассчитывать на удачу со столь невеликой целью. Или, наоборот, вышла промашка? Целили в герцога Веларде, а попали ненароком в его жену? И Кристина теперь расплачивалась за его грехи, умирая в страшных мучениях и не зная, за что ей такое наказание?

Сантьяго не справился с накрывшей дрожью вины, и лишь заскрипевшая под ногами галька заставила отложить страшные мысли и попытаться хоть что-то исправить.

Кольцо он нашел быстро — оно лежало на пустынном берегу ровно там, где Кристина его уронила. Заставив пальцы не дрожать, Сантьяго повернул камень в оправе против часовой стрелки, сдвинув его с места, и с облегчением увидел в появившемся углублении знакомый розоватый порошок.

Снова плотно запечатав перстень, Сантьяго бегом возвратипся в дом. Кружка, вода — совсем немного, только чтобы растворить порошок: Сантьяго боялся, что Кристины не откроет рот и не сумеет проглотить противоядие в том виде, в каком оно было. Он не имел ни малейшего представления, что за яд убивал сейчас его Кристину, и мог лишь уповать на надежду, что его средство поможет. Исключительное, почти колдовское противоядие, составленное еще несколько веков назад эленсийским алхимиком; его секрет хранили в королевской семье и передавали из поколения в поколение. Ни разу оно еще не подвело того, кто его принимал.

Но как напоить им бессознательную Кристину?

Сантьяго попытался снова дать ей хоть глоток из кружки, но Кристина так и не разомкнула зубы. Он попробовал напоить ее с ложки, но капли драгоценного напитка лишь стекли по Кристининому подбородку и не попали в рот. Сантьяго снова сорвался с места в поисках мягкой, впитывающей воду ткани, чтобы смачивать ею Кристинины губы и хоть так заставить ее принять противоядие. Полотенце для этого не подходило: слишком большое и плотное, — а вот губка из пудреницы оказалось ровно той вещью, что Сантьяго искал.

Что-то оставалось на Кристининых губах, что-то стекало с уголков рта: Кристина дрожала в горячке, не давая Сантьяго как следует отжать губку. Один раз она закашлялась, сведя на нет все его усилия, и Сантьяго стиснул ее в объятиях, взмолившись о милости. Как можно не понимать, что Кристина не виновата? Как можно мучить ее, отнимая последний шанс? Неужели бог хотел ее смерти? Они и не жила еще ничего, и хорошего вовсе не видела. Так за что же?!..

— Возьми мою жизнь взамен ее! — куда-то вверх выкрикнул Сантьяго и еще сильнее свел руки, прижимая мечущуюся Кристину к себе. — Только дай мне ее вылечить! Ну же, что тебе эта жестокость?!

Он снова взял губку и с упрямой настойчивостью принялся вливать противоядие Кристине в рот. Из объятий он ее не выпускал, кое-как пристроившись на софе и рискуя опрокинуть кружку с драгоценным раствором любым неловким движением. Но казалось, что так Кристине было немного легче: она почти не содрогалась, и губы ее приоткрылись, ловя живительную влагу, и Сантьяго старательно, медленно, не обращая внимания на затекшие плечи и простреливающую спину, поил любимую, выдохнув в первый раз, кажется, лишь когда она судорожно сглотнула.

— Умница моя! — прошептал он, чувствуя, как пот стекает с мокрого лба и собирается на глазах, застипая глаза. Вытереть его было недосуг. — Давай, родная, надо еще попить! Хоть немного! Это поможет! Обещаю!

О том, что ни одно из данных Кристине обещаний он так и не сдержал, Сантьяго предпочитал не вспоминать. Он продолжал поить чуть притихшую Кристину противоядием, уговаривая потерпеть и бормоча какие-то несусветные глупости, самыми невинными из которых были, кажется, «кругосветное путешествие» и «два мальчугана». Он не знал, слышит ли она его и есть ли вообще смысл в его попытках достучаться до нее, но чувствовал, что сойдет с ума в полной тишине и в разгорающейся к самому себе ненависти. Не увидел, не понял, потерял так много времени, лелея собственные обиды, — а расплачивалась за них его Кристина. Он гнал эти мысли, понимая, что для них сейчас не может быть места, но договориться с собой почти не получалось. И только Кристинино тепло у груди позволяло пока мириться с собой и продолжать свое дело.

Когда Кристина сделала второй глоток, Сантьяго прижался губами к ее лбу в каком-то благоговении и бесконечной благодарности. Не он сейчас спасал ее, она спасала его, через боль и жар цепляясь за жизнь и позволяя дышать и Сантьяго. Никогда в жизни ему не было так страшно. И никогда он не чувствовал себя более беспомощным, чем сейчас.

Воды с противоядием оставалось в кружке все меньше, и Сантьяго обдало новой холодной волной. Хватит ли его? Поможет ли оно любимой, которую губила явно не обычная отрава? Пальцы у Кристины чуть расслабились и грудь поднималась уже не так судорожно, но губы по-прежнему были синими, на щеках горел лихорадочный румянец, а цвет кожи пугал своим сходством с древнегреческими статуями. Господи, Сантьяго построит часовню в честь великомученицы Христины и будет исправно в ней молиться, если только та сохранит жизнь его Кристине! Не было у Сантьяго никого дороже ее! И не будет никогда!

Третий — и последний — глоток Кристины как будто тронул ее губы полупрозрачной улыбкой, и Сантьяго обхватил любимую второй рукой, прижимая к себе как можно крепче. Если бы впитать всю ее боль, забрать ее себе — Сантьяго-то что? Он молодой, сильный, пережил бы, не охнув. Куда ужаснее видеть мучения Кристины, не в силах больше ничего для нее сделать. Только ждать и надеяться, что противоядие поможет. Что Кристина приняла его не слишком поздно. Что у нее есть еще силы бороться за жизнь. И есть желание после всех разочарований и обид, что нанесли ей близкие люди. Думающие только о себе и не жалеющие то божественное чудо, что было им подарено.