Читать книгу - "Клинок Богини, гость и раб - Анастасия Машевская"

Да как так?!

Агравейн вскочил с места и, развернувшись лицом к жрице, протянул руку:

– Надеюсь, ты сегодня будешь танцевать? – Он отбросил чувства, как наваждение.

Шиада опомнилась не сразу.

– Отчего нет? – улыбнулась в ответ.

– Тогда обещай станцевать со мной хотя бы раз, – попросил принц.

– С удовольствием, – ответила Шиада, поднимаясь.

Когда танцы начались, жрица в полной мере осознала собственную притягательность: ни одного танца не удалось ей посидеть на скамье. Девицу приглашали братья (чаще других Растаг), отец, друзья отца и их сыновья, герцоги Ладомары, с которыми отец не был особенно дружен, – средний (лет на десять моложе Рейслоу) и младший (моложе самой Шиады на три года). Четыре танца она провела с Агравейном, два с младшим герцогом Лигаром – старшему ее даже не представили! – и еще два с королем.

Наконец жрица сказала очередному кавалеру, что больше не в силах сделать ни шагу. Благо пригласившим оказался Агравейн, который, получив отказ, упал на скамью рядом с Шиадой. Они разговорились.

Празднества продолжались четыре дня, и Агравейн впервые не выказывал излишеств в вине и пиве: проводя дни и вечера в обществе Шиады, он почему‑то не мог себе позволить приблизиться к ней во хмелю. Ревностно оберегая их общение от посягательства других воздыхателей жрицы, Железногривый со все больше тяжелеющим сердцем сносил часы, которые жрица проводила с семьей.

Вскоре девушка обнаружила, что Агравейн не только привлекателен внешностью: он крепок верой, довольно умен, образован и обладает прекрасным чувством юмора. К тому же ему хватало ума не превозносить Шиаду только за «невероятно прелестное лицо» и «удивительно ладную фигуру». По какой‑то причине ощущение, что они едва знакомы, упрямо не возникало. Напротив, Шиаде казалось, что она знала Агравейна уже неправдоподобно давно. И почтительность принца к ней самой мало‑помалу усиливала в жрице глубокое уважение.

Наутро пятого дня, едва занялся рассвет, Шиада и Ринна, выйдя во двор, приветствовали восходящее солнце Девственницы Тинар. После обряда кузины присели на траве.

– Наконец‑то спокойно, – проговорила Шиада, глядя в чистое лазурное небо.

– Гораздо лучше неистовых празднеств, в которых благочестивые христиане, без умолку талдычащие про мораль и необходимость воздерживаться в земных удовольствиях, упиваются до безумия, – заметила Ринна со свойственной ей прямотой.

Шиада усмехнулась:

– Хорошо, что после такого количества выпитого замок будет отсыпаться до полудня, и мы можем насладиться тишиной. Она пойдет на пользу ребенку, которого ты носишь.

– Хочу, чтобы это была девочка, – дрожа, проговорила Вторая среди жриц. – Хочу иметь ребенка, которого обязана отдать Богине. После пусть будут хоть одни сыновья, пусть даже ни один из них и не станет друидом, пусть даже вовсе не будет у меня детей, но одну дочь я должна Праматери Богов и людей. – Ринна закрыла глаза, смаргивая слезы, которые давно разучилась проливать.

Шиада осторожно взяла сестру за руку и тихо прошептала:

– Этот ребенок будет жить, вот увидишь.

– Пути Матери неисповедимы. И ежели…

Шиада резко сжала ладонь сестры:

– Не думай о таком. Трижды в твоем чреве зрела жизнь, дважды ты воспроизвела ее – большего не взыщет и Праматерь. Этому ребенку уготована великая судьба храмовницы Ангората. – Шиада лучилась верой.

Ринна благодарно взглянула на кузину:

– Спасибо, Шиада.

Еще долго взгляд двух пар женских глаз – цвета сердолика и цвета антрацита – пронзал поднебесье.

Погода, обещавшая с утра быть солнечной, обманула ожидания многих. Неистовый ветер развевал на вершине замка знамена, означенные могучегрудым, замеревшим в атаке на задних лапах бурым медведем на зеленом полотнище. Сгибались деревья и травы, когда одинокая всадница, укутанная в шерстяной плащ, выехав за крепостные стены, держала коня рысью по окрестностям города. В то же время два герцога и два друга – Стансор и Лигар – улучили момент для разговора. С их последней трезвой встречи – вот такой, а не с мечом на перевязи напротив полчищ врага – прошло много времени.

На замковом парапете стояли Рейслоу Стансор и, пожалуй, лучший его друг, первый человек в королевстве после Нироха – герцог Берад из дома Лигар. Мужчина тридцати семи лет, покрытый шрамами и горьким опытом прожитых лет. Одна из боевых отметин рассекала лоб прямо над левой бровью. Брови были широкими и оттеняли глубоко посаженные крупные глаза цвета хвои. Темные волосы едва доставали до мочки уха и уже кое‑где серебрились. Один взгляд на этого человека убеждал, что он познал цену жизни, весь смысл которой свел к восемнадцатилетнему сыну Кэю.

– Хорошо, что Тройд женился, – сказал Рэйслоу. – Всегда нужна уверенность, что династия не прервется, и всегда необходимо знать, к кому впоследствии перейдет трон. Особенно сейчас, когда готовится очередная бойня с саддарами. Будь прокляты эти варвары, честное слово, никакого житья от них.

– Жаль, что для этого нам придется воспользоваться помощью староверов.

– Обойдется, – заметил Рейслоу. – Я женат на язычнице, чей брат‑король, хоть и признал христианство, остался верен варварским обычаям. И все это не помешало мне приучить Мэррит ходить к обедне.

– Зато дочь у тебя воспиталась среди служителей лжебогини, и в этом мало хорошего.

Рейслоу насупился, но Берад тут же добавил:

– Впрочем, это не мое дело. Во всяком случае, ее красоты воспитание не портит.

Стансор оживился:

– Да, кстати об этом, Берад. Я тут подумал насчет дочери…

Лигар, поймав взгляд друга, сразу покачал головой:

– Нет, Рейслоу. Прости, но сыну я найду жену‑христианку. Не потому что так уж ненавижу язычников – в конце концов, я не священник, не епископ и не проповедник. Среди них встречаются хорошие люди, взять, к примеру, короля. Но за христианством будущее. Вот увидишь, пройдет не так много времени, и Богиня вместе со своими змеями канет в былое.

– Я приучил Мэррит ходить на службу, так что и Итель научится.

– Нет, – отчеканил Лигар.

Рейслоу несколько раз поморгал. Внезапно его осенило.

А Лигар продолжал говорить:

– Хорошей женой может быть только христианка, и лучше бы из монастыря. Гвен воспитывалась в гуданском больше десяти лет, и не сказать что это сильно ей повредило.

Рейс понял, что продолжать разговор в этом русле бесполезно, и замолчал. Берад спросил:

– Как думаешь, когда саддары начнут вторжение?

– К концу осени, может, к зиме. Скоро Нирох соберет вождей. И тогда‑то эти варвары узнают, как могуч и силен тот, кто правит Иландаром, как верны своему повелителю те, кто идет под знаменем королевского медведя.