Читать книгу - "Куколка - Генри Лайон Олди"

Пусть будет Пульчинелло.

Побуждаемый кормильцем, «овощ» встал, отнес миску с ложкой в посудомойку, неловко умылся под краном, вытер лицо и руки бумажным полотенцем и, отправив полотенце в утилизатор, вернулся на койку.

К счастью, нужные рефлексы лежали на поверхности.

– Так-то лучше, Пульчинелло. Запомнил? Пуль-чи-нел-ло…

Что, если закрепить имя в памяти «овоща», используя обратные связи вербального пучка? Куклы запоминают реплики, подброшенные невропастом. Обычно куклы воспринимают их, как свои собственные, но в данном случае это несущественно. Наиболее удачные фразы клиент с удовольствием повторяет и после окончания сеанса.

Воспользоваться эффектом?

Раньше он не задумывался над применением невропастического искусства в целях обучения. В конце концов, попытка – не пытка, как любил говаривать Гишер.

Вербальный пучок у блондина оказался кошмарный. Все нити перепутаны, как снасти у горе-рыболова, часть концов уходит не пойми куда… А это еще что такое?! Подобных нитей, мерцающих и ворсистых, Лючано раньше видеть не доводилось. Видимо, последствия разрушения психики. Того, к чему вели нити, больше не существует – и «бесхозные» связи обвисли, перепутались, мутировали…

Ладно, пробуем.

– Пульчинелло. Тебя зовут Пульчинелло.

Манипулируя пучком, он постарался как можно убедительнее донести до куклы идею имени. Если в опустошенном мозгу сохранились остатки воспоминаний, словарный запас, достаточный для выстраивания ассоциативных цепочек – есть шанс достучаться. Невропаст – не телепат. Он может лишь правильно организовать материал, уже имеющийся у клиента, вытащить на поверхность сокровище, похороненное в глубине…

– Пульчинелло. Это имя. Тебя так зовут.

Он проник глубже, стараясь дотянуться до основания вербального пучка, до системы понятий, знаков и образов. Ну же, еще чуть-чуть…

Мерцающие нити завибрировали крупной дрожью, как басовые струны. Ворс на них встал дыбом, напомнив шерсть на загривке разъяренного хищника. Нити утолщались, разгорались все ярче; казалось, по ним пустили электрический ток. Возникло низкое гудение, резонансом отдавшись в сознании Тартальи. Рой басовито гудящих шмелей ворвался в голову, и теперь бился в стенки черепа, силясь освободиться.

Хорошо хоть, жалить не спешили!

На периферии восприятия что-то творилось. Чудилось: Пульчинелло растет, раздувается, напрягает чудовищные мышцы, заполняя собой все пространство, прижимая невропаста к решетке, не давая вдохнуть. В ответ из татуировки, визжащей в недоступном для человека диапазоне, начинают змеиться лианы, усеянные пятипалыми детскими ладошками, опутывая противника…

Какие лианы? Какие змеи?

Какой противник?

Пустоголовая марионетка-Пульчинелло?!

Лючано с усилием разорвал контакт. Разумеется, блондин по-прежнему сидел на койке, а сам он стоял посреди камеры, и никаких лиан из него не росло. На всякий случай он ощупал плечо через ткань рубашки. Припухлость? вздутие? шевеление под кожей? – нет, ничего. Как и следовало ожидать.

«Ладно, пусть хотя бы ест самостоятельно…»

– Извини, Пульчинелло. Виноват. Больше не буду.

«Овощ» не ответил. Но, услышав свое новое имя, он впервые посмотрел на Лючано, а не просто в стену.

– Ты меня слышишь? Эй, Пульчинелло?

Тарталья прошелся по камере из угла в угол, искоса наблюдая за реакцией «овоща». Сомнений быть не могло: тот повернул голову, отслеживая перемещения! В голубых глазах Пульчинелло царила вселенская пустота, не замутненная и призраком случайной мысли, но взгляд следовал за Лючано, как на привязи.

– Не скучай тут без меня. Увидимся вечером.

II

Вместе с одеждой Тарталье вернули персональный уником. Перед завтраком он подключился к терминалу в номере и скачал карту города, не желая блуждать в поисках снятого Юлией дома. Выйдя за ворота гладиатория, он ввел в устройство адрес, запустил поиск и запомнил кратчайший маршрут до цели.

Путь пролегал через квартал брамайнов – тот углом вклинивался в помпилианский сектор Эскалоны. Можно было взять наземное такси, карету или аэромоб, но Лючано решил пройтись пешком. Времени до вечерней арены у нас в избытке, а к дому Юлии, судя по карте, не более получаса ходу. Развеемся, город посмотрим…

Вскоре он пожалел, что не взял такси.

В квартале брамайнов царила толчея. Началось столпотворение незаметно: смуглые, благожелательные люди выходили отовсюду – из домов, магазинов и лавок. Они никуда вроде бы не торопились. Мало ли зачем уважаемому человеку приспичило оставить четыре стены и выбраться на свежий воздух? Вежливые, они извинялись, стараясь никого не толкнуть; деликатные, если и прижимались к тебе, то быстро норовили юркнуть в сторону – и вскоре Лючано оказался намертво притиснут к стене «улья», а улицу запрудили брамайны Эскалоны.

Они ничего не делали – просто стояли.

Казалось, над кварталом только что кричали сирены гражданской тревоги. Но ни тени озабоченности не возникло на лицах брамайнов. Счастливые, приветливые, они чего-то ждали, тихо перешептываясь на родном, певучем языке.

– Прошу прощения! Разрешите!..

Работая локтями, Лючано стал пробираться к улочке, огибавшей ритуальное здание с куполом из нефрита. «Храм» располагался на окраине квартала – дальше, за крайним «ульем», опять начинался район помпилианцев. С облегчением он заметил, что следом, подстраиваясь в кильватер, на свободу стремится багровый от натуги техноложец – судя по одежде, напичканной гаджетами, ларгитасец. Обождав нечаянного спутника, Лючано двинулся вперед с удвоенной энергией – в компании он чувствовал себя уютнее.

Кто их знает, этих брамайнов? Вот они улыбаются, а вот уже и не улыбаются…

Миновав крошечный ресторанчик, откуда так пахло специями, что хотелось чихать, беглецы оказались совсем близко к розовому мрамору ступеней «храма». Здесь толпа стояла не слишком плотно, раздваиваясь на манер ножниц. Обрадован, Лючано ринулся было в наметившийся просвет, но ларгитасец придержал его за воротник.

– Туда нельзя. Обидятся. Пересечь святой путь – к несчастью…

По ступеням спускались восемь молодых, голых по пояс брамайнов, неся на плечах широкую платформу. Чувствовалось, что парням тяжело. Лица налились кровью, торсы блестели от пота. Сперва Лючано удивился: энергии восьми «толкачей» хватило бы запустить платформу в стратосферу. Но вскоре заметил: носильщики, потея от напряжения, аж светились гордостью – вот, значит, тащим, на горбу, как древние предки в начале эволюционного пути!

Он поднял взгляд и едва не лишился чувств.

С платформы, с высоты резного трона, ему улыбалась Сунгхари.

Рабыня-брамайни сидела, неестественно выпрямив спину. Ее словно нанизали на пластиковый стержень. Правую руку женщина приподняла в благословляющем жесте. Завернута в многослойные, яркие одежды, Сунгхари походила на куклу. Чем дольше Лючано смотрел на рабыню, тем яснее на ее лице, более темном, нежели обычно, проступала улыбка – хотя уголки рта были скорее опущены вниз.