Читать книгу - "Второе пророчество - Татьяна Устименко"

Некоторое время им удавалось вполне успешно скрывать свою страсть от всех, пользуясь молчаливым пособничеством преданного Рейна, разрывавшегося между заботой о счастье любимой девушки и благодарностью к принявшему его родичу. Иногда чистая, идущая от сердца любовь принимает довольно странную форму, подобную той, что воспевается в балладах и не умирает в веках. Рейн осознал — Людвига выбрала не его, не сумев устоять перед необузданной силой захватившей ее любви. Так имел ли он право в чем-то обвинять беззащитную девушку, весьма недолго дарившую ему свою благосклонность — только до тех пор, пока она не повстречала настоящего возлюбленного, ниспосланного ей судьбой? Нет, Рейн не винил ее ни в чем, старательно оберегая хрупкое счастье двух самых дорогих для него людей. То же, что произошло дальше, навсегда запечатлелось в душе отвергнутого влюбленного, наполняя ее непроходящим ужасом и отчаянием…

Стоял теплый осенний вечер, представлявший собой одно из последних мгновений тишины и сонного забытья, предшествовавших наступлению дождливой и слякотной зимы. Огонь мирно бился в зеве мраморного камина, лениво пожирая золотистые липовые дрова, при сгорании испускающие тонкий медовый аромат. Аромат уходящей любви…

Длинные пальцы Рейна бережно ласкали изящный гриф черной испанской гитары, извлекая из ее струн нежные, похожие на всхлипы звуки, идеально гармонирующие со светлой грустью, царившей в его душе. Скупой на откровения и неохотно идущий на сближение с кем-либо, он привык изливать свои эмоции в стихах и песнях, получив уважительное прозвище «Певец любви и правды». Поставив на каминную решетку обутую в высокий сапог ногу, Рейн положил на свое колено изогнутый бок гитары, разительно напоминающий волшебную линию стройного бедра его возлюбленной. О да, на этих коленях она тоже когда-то лежала, но это длилось так недолго… Никогда уже впредь не вкусит он сладости ее алых губ, не приникнет поцелуями к ее распущенным светлым кудрям, струящимся небрежной волной и отливающим чистейшим серебром. Нынче Людвига принадлежит другому…

Нет, он не роптал. Он стойко перенес потерю любви, пообещав самому себе: «Я ни за что не опущусь до зависти, ненависти или мести!» Он навсегда останется их другом — оберегающим и хранящим то, что ему не досталось. Ангелом, оберегающим их любовь… Он не захотел покарать и убить брата Белу, укравшего у него сердце любимой девушки. Он не захотел причинять боль самой Людвиге, а значит, Рейн любил ее намного сильнее…

Плакали сгорающие в огне дрова, источая капли душистой янтарной смолы. Заунывно плакала гитара, рождая мелодию несостоявшейся любви, плакала душа поэта, изливаясь в проникновенных строках, передающих всю красоту и возвышенность его добровольной жертвы.

Следы цепочкой на снегу…

И вот уже, не чуя лап,

Я от судьбы своей бегу,

Себе признаться не могу:

Что ранен я, что нынче слаб.

А за спиной все громче вой,

И злобно щелкают клыки,

Беги, вожак, не то с тобой

Легко расправится другой,

И помни — все вокруг враги.

Свой главный бой я проиграл,

И проигрыш тот невосполним,

Я кровью землю замарал,

Но слез из глаз не выжимал,

А что она?.. Она — с другим…

Мы все обмануты не раз,

Кто обмануться сам мечтал,

Наивной парой нежных фраз,

Случайной сменой лунных фаз

Беспечно стерт любви накал.

О, женщины, вам имя — ложь!

Как хрупок вашей страсти лед,

Разлука — шерсть мне не ерошь,

И так сжимает сердце дрожь,

Боль из души веревки вьет…

А помнишь, прошлою весной,

Ты в вечной верности клялась…

На хвойном ложе под сосной

Любовный мне дарила вой…

Другому — нынче отдалась.

А он — способен так любить?

До слепоты, до глухоты…

Кого в разрыве нам винить?

Поддался я… не смог убить

Того, кого так любишь ты…

И вот бегу, не чуя лап…

Теряю жизнь, теряю кровь,

Силен ли тот, кто духом слаб,

Кто предан, будто жалкий раб?

Но в ком еще жива любовь…

А кровь из этих страшных ран

Цветком душистым по весне

Вдруг прорастет, презрев обман,

И вновь, неся любви дурман,

К тебе придет. Но лишь — во сне…

Внезапно дверь комнаты широко распахнулась. От неожиданности Рейн уронил гитару, чуть не угодившую в огонь. С протяжным стоном лопнула разорвавшаяся струна. На пороге стоял Бела Фаркаш…

— Они нас выследили! — надрывно закричал он, напугав Рейна своими панически расширенными зрачками, огромными, словно два озера страха и горя. — Логан все знает!

Рейн вскочил, хватаясь за клинок, лежащий на полу подле его стула.

— Что с Людвигой?

— Она в порядке! — Бела пошатывающейся походкой подошел к столу, взял графин с вином и начал жадно пить прямо из горлышка, не ощущая ни крепости, ни вкуса изысканного напитка. — Пока в порядке. Но ищейки Логана взяли наш след и уже не отступятся…

Рейн задумчиво теребил свой гладковыбритый подбородок…

— Брат, — в голосе Белы проскользнула нотка надежды, — может, ты поговоришь с Логаном и все ему объяснишь? Он тебя уважает, и если к кому-то и прислушается, то лишь к тебе…

— Бесполезно, — негодующе мотнул волосами Рейн. — Глава чалада Падших ненавидит вас — Чистых. Ведь это ваша кровь сделала нас уродами и мутантами, навсегда вычеркнув из мира нормальных людей! Логан намеренно видит в жизни только черный и белый цвета, он и знать не хочет о существовании чего-то другого, не укладывающегося в его принципы. Если он и совершает какие-то милосердные поступки, то делает это по-своему. Он даже добро — причиняет, а справедливость — наносит…

Бела обреченно поник головой:

— Тогда мы попали в западню. Людвига ждет ребенка…

— Ребенка? — гневно закричал не поверивший своим ушам Рейн. — Ребенка?! Да как ты посмел подвергнуть ее такой страшной опасности? — Он смотрел на брата с презрением. — Как мог ты обойтись с ней столь неосмотрительно и эгоистично? Ты… — Он хотел добавить «похотливое животное», но сдержался, здраво рассудив, что оскорбления ничего уже не исправят.

Фаркаш виновато отвернулся:

— Мы встречались слишком редко, — сбивчиво лепетал он, пытаясь оправдаться, — а потому напрочь забыли об осторожности…

Рейн одарил старшего брата повторным, еще более уничижительным взглядом. Да-а-а, уж он-то сам относился к благополучию Людвиги куда как бережнее…

— Твои уже знают? — напрямую спросил он, имея в виду стаю Чистых.

— Да, — вынужденно признался Бела. — Логан выследил нас с Людвигой и стал свидетелем последнего свидания. А затем он обратил внимание на ее недомогание и сделал правильные выводы… — Голос незадачливого влюбленного охрип от тщетно скрываемых слез. — Он встретился с нашим старейшиной Калебом…