Читать книгу - "Тайный рыцарь - Руслан Мельников"

Седые волосы. Узкие-преузкие щелочки глаз. Желтое морщинистое лицо не по годам бойкого китайца…

Сема?! Сыма Цзян!

Даже в нелепом наряде прусского священнослужителя трудно было не узнать знатока зажигательных и взрывчатых смесей, строителя стенобитных пороков и ближайшего советника Кхайду-хана. Так вот ты какой, прусский барзгул!

— Васлав?! — Глаза китайца временно утратили характерный азиатский прищур. По крайней мере, стали заметно шире. Тоже, небось, удивлен старик сверх всякой меры. — Твоя откуда здеся?

Сыма Цзян, как и прежде — в туменах хана Кхайду, — говорил на ломаном татарском. А от недостатка разговорной практики это забавное наречие звучало теперь даже потешнее, чем раньше.

— На Русь шел, — с трудом выдавил Бурцев. Тоже, разумеется, по-татарски. Иначе Сыма Цзян не понимал. — Да вот застрял. А ты тут что же, Кривайто заделался?

— Заделася, заделася… — китаец радостно заулыбался, закивал.

За переговорами на неведомом языке, которые вели меж собой прусский верховный жрец китайского происхождения и польский рыцарь с омоновским прошлым, одинаково ошалело наблюдали Аделаида с фон Бербергом и бородачи-язычники. Шумные вайделоты и те утихомирились. Увы, терпения хранителей Священного леса хватило ненадолго. И пяти минут не прошло, как пруссы принялись что-то почтительно, но настойчиво вопрошать у своего желтолицего Кривайто.

Сыма Цзян решительно загородил собой чужеверцев, энергично замотал головой.

— Что они хотят, Сема? — встревожился Бурцев.

Татарские слова опять прозвучали невнятной тарабарщиной для всех, кроме китайца.

— Моя точно не знай. Моя никогда не понимай этих человеков. Но они всегда, перед каждая дела, просят моя совета. Моя не жалко. Моя совета давай. Кивай голова — значит «да», качай голова — значит «нет». Моя всегда кивай и качай голова по очереди. Но моя думай, они хотят твоя смерть, Васлав, поэтому сейчас — только качай голова.

В выкриках вайделотов тем временем все явственнее звучали требовательные нотки и плохо скрываемое возмущение.

Китаец продолжал упрямым «качай голова» разрабатывать свои шейные позвонки. Для прусских мужиков и большей части жрецов такая непреклонность Кривайто показалась убедительной — шушукаясь, они все же отступили от дуба. Однако с дюжину недовольных вайделотов взялись за посохи. Больше всех ярился одноглазый. Кажется, бывший первосвященник решил, что наступило время расплаты, и намеревался свести давние счеты с более удачливым соперником.

Сыма Цзян пригрозил непокорным. Сначала — кулаком, потом — шестом. Отошли еще трое. Зато оставшиеся совсем уж непочтительно кричали на своего Кривайто, защищавшего святотатцев.

Китаец еще раз потряс шестом. Не помогло. И еще раз — с пронзительным криком.

— Да что там у них происходит? — Озадаченный фон Берберг подошел к Бурцеву.

— Думаю, это последнее предупреждение, — ответил он. — Последнее китайское предупреждение.

Немец опять отступил к дубу, что-то забормотал под нос. Кажется, набожный вестфалец начинал молиться. Самое время: «последнее китайское» не возымело действия на разгоряченных вайделотов. И тогда посреди прусского капища начался Шаолинь. Обоюдоострая палка Сыма Цзяна со свистом рассекла воздух. Заточенные наконечники старик не использовал — в этом не было нужды. Чтобы разобраться с тремя противниками, опытному ушу-исту хватило нескольких ударов древком.